Роузуотер. Восстание. Таде Томпсон
слово «память».
– Память, – говорит она, просто чтобы услышать это слово, но даже собственный голос ей не знаком.
Она ощущает твердость и прохладу стены, к которой прижимается спиной, ворс ковра, человеческий запах комнаты, в котором смешиваются следы духов, одеколона, тайком пущенных газов, телесных жидкостей, выделяющихся при сексе, и старой обуви. Алисса знает, что все это такое. Она смотрит на свои руки и ноги. Обручальное кольцо, помолвочное кольцо. Порезов нет, синяков нет. Следов от веревки нет. Ногти нуждаются в маникюре. Она задирает свою ночнушку, осматривает живот и грудь. Никаких повреждений не заметно. Голова не кружится с похмелья. Более того, мыслит Алисса на удивление ясно, вот только не помнит ничего, кроме своего имени.
Она встает и обходит кровать на цыпочках, не отрывая глаз от спящей на ней фигуры. Мужчина не просыпается. По мере того как она продвигается, становится видно его лицо. Оно не уродливо, и Алисса ждет, что вот-вот что-то внутри нее вздрогнет от узнавания и все исправится, но ничто не вздрагивает и ничто не исправляется. Она замечает на левой руке мужчины обручальное кольцо. Неужели это ее муж? Она переводит взгляд на фотографии.
На той, что висит ближе всего к окну, засняты они со спящим мужчиной. Поверх фотографии Алисса видит свое лицо, отраженное в стекле. Оно ей незнакомо, но совпадает с лицом женщины на снимке. И Алисса, и мужчина смеются. Он повернулся в профиль к фотографу и зарывается губами в ее длинные волосы. Алисса проводит рукой по голове и обнаруживает короткую стрижку. Они стоят где-то на улице, светит солнце, а вдали видны заснеженные вершины гор.
Вторая фотография вселяет в нее еще большую тревогу. У них есть…
– Мам!
…ребенок.
Почему-то это пугает Алиссу больше всего. Она слышит шлепанье приближающихся к двери ног. Ребенок, избалованный, совершенно уверенный в том, что родители сделают для него все что угодно, – вот только Алисса не знает ни имени этого ребенка, ни его веса, ни даже пола. Она не чувствует себя матерью. Она трет виски, пытаясь запустить свой мозг.
«Да что же это такое?»
Она кидается в ванную и захлопывает дверь как раз в тот момент, когда ребенок врывается в комнату.
– Мам!
Это определенно девочка. Десять лет? Одиннадцать? Подросток?
– Я плохо себя чувствую, – отзывается Алисса.
Она в отчаянии открывает кран и ополаскивает лицо холодной водой. Вглядывается в зеркало. Светящиеся цифры сообщают ей температуру ее кожи, воздуха в комнате и горячей воды в кране, а также уровень влажности. У отражения совершенно точно ее лицо и тело, но Алисса способна воспринять это исключительно как факт. Настоящего узнавания не происходит.
– Но ты же должна отвезти меня к Николь. Я опоздаю.
– Алисса. – Мужской голос, хриплый, голос мужчины, лежавшего на постели, ее мужа.
– Я плохо себя чувствую, – повторяет Алисса.
– Но… – начинает девочка.
– Я тебя отвезу, Пэт, – говорит мужчина. – Иди