Пентаграммы. Аркадий Застырец

      Погляди сюда, лиценциат,

      Не води растерянно глазами.

      Ты – модель, и кажется, не рад…

      Почитай-ка что-нибудь на память.

      Расскажи о чёрной ворожбе,

      Если не боишься. Если хочешь —

      О любви безумной, о гульбе,

      Молодецких кознях среди ночи,

      Как рога наставил старику,

      Как отшила набожная баба,

      Расскажи про гибель и тоску,

      Про гашиш у старого араба,

      Как ты солнце с Крюгером встречал,

      Украшая ленточками флюгер,

      Как тебя нашёл глазами Крюгер

      И в костре на площади кричал…

      Ярче свет на левой половине,

      Волосок лежит на волоске,

      Верный знак служенья медицине —

      Матовые ландыши в руке.

      В ажурный двор несут букеты белых лент,

      Самшитовый замок – на розоватом створе.

      Как море далеко! И сладко вспомнить горе,

      Качая на руках поющий инструмент!

      В копчёное стекло жара подслеповато

      Бессмысленно глядит на медленный фонтан

      И в нежных облаках земного аромата

      Любимая к тебе прильнула, капитан.

      Твои мечты сбылись, и всё у них на страже

      Ты видел этот сон на мертвых островах,

      Где лишь сухой песок, холмы горячей сажи

      И выступает соль под солнцем на камнях.

      Ты видел этот сон в полуночном пожаре,

      Объявшем твой корабль, и лёжа на шипах

      Злой лихорадки, и – на греческом базаре

      С дощечкой на груди и цепью на ногах.

      И, отложив канун, ты трогаешь руками

      Узор дарки, лицо, рябую мастабу —

      И борода блестит, омочена слезами

      Во сне и наяву, во сне и наяву…

      Снег падает, волна о берег плещет,

      Темней тавро в тугих морщинах лба,

      Надрезанные чёрточками вещи

      Цепляет кисть искусного раба.

      Отброшен меч, от вражьей крови чёрен,

      А враг, он – вот, в парчовым кушаке,

      Красив, убит и страшно опозорен,

      И голова – в запёкшемся песке.

      Искусный раб, у сломанного стяга

      На пышном трупе выложив листы,

      Письмо рисует. Помыслы чисты,

      И в полумраке светится бумага.

      О хитрых планах войска из столицы

      Он вяжет весть на топком берегу

      К поджатой лапке выученной птицы

      И засыпает в медленном снегу.

      Разводит зубы смерть железным звоном…

      Всё очень просто только на словах,

      И пахнут иероглифы лимоном:

      «Чжан Бао жив. Мы встретимся в горах».

      Терпите: кажется, вот-вот

      Настанет час перипетии.

      Возможно, сцену вдруг зальёт,

      Из раны хлынув, кровь витии.

      А этот злой мятежный хор

      Тиран с ухмылкой объегорит,

      С судьбой в суде ещё поспорит

      Зарвавшийся сановный вор.

      Крепитесь, ждать не