Возвращение домой. Мартин Ручьев
этого момента началась погоня за документами, которая продолжалась более полугода. Боже, но ведь все это было так давно! Со дня маминого рождения прошло уже почти 90 лет! Тут я на себе почувствовал, что такое архивное дело. Я писал в инстанции Одессы, откуда позже пришел официальный отказ с припиской, что сведения не сохранились. В надежде получить справку о совместном проживании бабушки и мамы писал в Казахстан в город Нур-Султан (где я ходил в первый класс, когда этот город назывался еще Целиноградом), писал в Минск, где мы тоже жили все вместе, и отовсюду получал сухие дежурные отказы и отписки с указанием на то, что названных мной улиц уже не существует и т. д.
Я несколько раз ездил в Центральный архив Министерства обороны, находящийся в городе Подольске, где для меня нашли, вынесли и дали читать личное дело моего деда, прошедшего войну. Странное это было чувство – видеть его фотографии совсем молодым, и читать характеристики, из которых я узнал, что в 1942-м году из города Омска, несмотря на имеющуюся бронь, он добровольцем ушел на фронт. Мне вспомнилось старое фото из нашего альбома: дед в военной форме с бабушкой. 1942 год, ему 38, ей 35. В личном деле было написано, что они поженились в 1930 году. А какими они были совсем молодыми? Как познакомились? Как встречались? Куда он ее приглашал? Какой была их свадьба?
Был я и в институте физкультуры, где с 1951 по 1955 год училась моя мать. Сиреневый бульвар, дом 4…. Когда-то она говорила мне, что училась здесь, я видел ее юношеские фото на кольцах и брусьях (она имела разряд по спортивной гимнастике), но не думал, что когда-то попаду сюда. В поисках отдела кадров я ходил по длинным коридорам, и, проходя по ним, думал, что когда-то ОНА тоже ходила здесь. Молоденькая… Может быть, где-то здесь она и познакомилась с моим отцом… Опять и опять появлялись обрывки воспоминаний: вот я маленький засыпаю, а она сидит рядом и что-то напевает…В отделе кадров без труда нашли ее личное дело 70-ти летней давности. А вот и ее зачетная книжка с четвёрками и пятерками. Как странно, как будто время остановилось… А вот и ее автобиография, в которой написано: «Отец мой – Аркадий Исаевич, и мать моя – Белла Абрамовна». Таким образом, проблема с отчеством была решена.
Не буду утомлять читателя рассказами о том, куда я еще писал и какие получал ответы. Скажу только, что это было непросто. Пишешь, а потом ждешь. Ответы приходят, но это сухие канцелярские отписки, смысл которых один: «Ничего нет, не сохранилось, сгорело, утонуло, уничтожено, больше не существует». В Балашове, где мама жила с родителями и получила свой первый паспорт, ее анкета в паспортном столе не сохранилась потому, что когда-то там случилось наводнение, и все архивы были уничтожены. Местная школа, в которой она училась и которую окончила, сменила номер, сохранились только личные дела учителей, а учеников нет. Это напоминало бег белки в колесе: опять нет, опять, опять, опять….
И наконец в конце тоннеля появился свет: из Минска, куда я уже собирался ехать, мне прислали выписку из домовой книги, где было написано, что мои мама и бабушка проживали там в одной квартире, и против фамилии