Танец с огнем. Екатерина Мурашова
Я прошу прощения сразу, что без приглашения, и как мы воочию друг другу не представлены, но это выпал такой случай, и вы скоро уедете, я и так торопилась, а не знала, застану ли вас…
Адам с недоумением смотрел на незнакомую молодую женщину, появившуюся на пороге их семейного дома без всякого уведомления, и не мог сдержать подступающего раздражения. С детских лет он не любил никого приглашать к себе домой. А уж если гости являлись непрошенными…
Без всякой любезности Адам позволил женщине войти, в крошечной, заставленной корзинками, сундуками и прочим хламом прихожей принял от незнакомки строгое бархатное пальто, отделанное серебристым каракулем, и такую же муфту.
По-видимости не смущаясь его отчужденным молчанием, она продолжала говорить – негромко и дружелюбно:
– Аркадий Андреевич Арабажин ко мне писал, и я от него узнала, что вы в Первопрестольной наездом, а позже – снова в столицу, где нынче изволите проживать. Заочно я об вас от Аркадия Андреевича наслышана премного, и все в тонах лестных и даже превосходных, пересказывать не буду, чтоб вас не смущать понапрасну, потому что не все знают, как на такое «ай, молодца!», да еще с чужих слов переданное, отзываться. Я сама, например, вовсе не знаю, и пережидаю, как дождь докучный. С Аркадием Андреевичем я уже много лет накоротке знакома, и люблю его, и уважаю, и вы тоже друзья, так и мы с вами заочно близки выходим…
Уже в гостиной, такой же заставленной, как и прихожая, Кауфман разглядел нежданную гостью подробнее. Черная жесткая юбка, серая кофточка с воротником стойкой, приколотые на булавке часики, в качестве украшения – небольшая брошка с камеей. Очень бледный лоб с голубой жилкой, строгие, серо-синие глаза, пышные по-видимому волосы скручены безжалостно и убраны под маленькую каракулевую шляпку, только один локон черной змейкой вьется по чуть розоватой с мороза щеке.
«Курсистка! – решил Адам. – И революционерка. Непременно так. Если бы не было этой нарочитой постности облика, была бы красива изумительно, опасно, той будоражащей, сводящей с ума красотой вне времени и наций, которая гармонично вполне разместилась между Уранией и Астартой, и в реальной жизни встречается крайне редко. Этот тип всегда, именно в силу своей исключительности, плохо вписывается в профанную жизнь и тяготеет к служению каким-нибудь богам. Бог Революции подходит для служения ничуть не хуже всех прочих. Поэтому сейчас она тихонечко сменит тему и начнет меня на что-нибудь агитировать. Какие-нибудь каналы связи с Петербургом, перевоз нелегальной литературы и надежное хранение ее в карцере для опасных душевнобольных. Знаем, знаем… Аркаша ее, конечно, послал подальше (еще со старших классов гимназии у друзей существовала договоренность о непривлечении Адама, убежденного сторонника просвещенной монархии, к партийным делам Аркадия). И вот она решила попытаться через его голову… «Люблю и уважаю много лет»… В каких же они действительно отношениях? И отчего он никогда мне об этих