Кочевники поневоле. Майк Гелприн
натянув капюшон и упрятав ладони в рукава, командир кочевья, лейтенант Франсуа Мартен откинул полог повозки, выругался и спрыгнул на землю. Был Франсуа высок ростом, мускулист и широк в плечах. Ещё были у него тонкий с горбинкой нос, густые сросшиеся брови и карие глаза на выразительном, породистом, слегка скуластом лице. Больше у Франсуа Мартена ничего существенного не было, если не считать трёх сотен подчинённых ему бездельников и головорезов да полудюжины скаковых лошадей. Всем прочим лейтенанта обеспечивала казна, а излишки легко и быстро уходили на приятельские попойки и кутежи.
Аббат Дюпре ждал лейтенанта у коновязи, мрачный, сутулый, похожий на сложившего крылья нахохлившегося грача.
– Может, отложим до завтра, святой отец? – стараясь вложить в голос побольше почтительности, спросил Франсуа. – А то дождина такой, прости господи, что товар подмочим. Да и ребята станут ворчать и отлынивать.
– Пресечь леность солдат – ваша обязанность, лейтенант Мартен, – сухо сказал аббат. – А что до товаров – Господь даст, не подмокнут. А если даже подмокнут, невелика беда, февралиты не станут привередничать.
– Один день погоды не сделает, – попытался уговорить священника Франсуа. – К тому же, мы этот день легко наверстаем на марше. А что до солдат – не стоит их раздражать без нужды, святой отец, характеры у ребят непростые, сами знаете.
Аббат склонил голову и задумался. Характеры у этих головорезов действительно непростые и, попросту говоря, скверные. В ранний апрель стекались бездельники, проходимцы и лодыри, от которых в родных кочевьях сочли за благо избавиться. Так что лейтенант, тоже изрядный плут, выпивоха и выжига, по сути, прав. Однако существовал ещё один фактор.
Скрестив на груди руки, аббат взвесил «за» и «против». Портить отношения с вояками Мартена ему не хотелось. Однако вызвать недовольство доставивших товары июньских снобов хотелось ещё меньше. Дюпре уколол взглядом из-под капюшона щегольскую, запряжённую шестёркой вороных повозку, в которой прибыли июниты. Если кто-нибудь из них доложит в июль, что священник не справляется, этого священника запросто могут взять к ногтю. Лишить сана и отправить горбатиться на посевную, а то и в шахты, забойщиком. А на его место поставить другого, сговорчивого, даром, что Богу молиться в апреле желающих хватает.
– Выходим сегодня, – жёстко сказал аббат. – Извольте распорядиться. Во славу Господа нашего.
– Аминь, – Франсуа Мартен повернулся и, разбрызгивая грязь, двинулся к сержантской повозке. – Дюжарден, Коте, Артуаз! – заорал он, приблизившись. – Подъём, черти сонные! Трубить построение, через два часа мы выходим.
Через два часа, впрочем, выйти не удалось. Пока запрягали, пока вытаскивали застрявшие в грязи телеги и брички, пока расталкивали мертвецки пьяного сержанта Дюжардена, времени утекло порядком. На Ремень выбрались за полдень. Дождь не стихал, лил и лил, мешая струи с вязкой суглинистой почвой, прибивая едва народившуюся молодую траву и проникая под плащи, комбинезоны и гимнастёрки.
На