Дикополье. Слово Шубина. Дмитрий Перцов
на этом столько раз, а один раз – и вовсе – критически…
Так или иначе, я взял маркёр и исправил “Домбаса” на “Донбасса” – потому что это производное от “Донецкий бассейн”. Мелочно, неправильно, но кто они такие, чтобы коверкать это слово, от которого ёкает сердце всякий раз, когда случайно слышишь его в трамвае или по радио в парикмахерской? Пусть они ничего дурного и не имели в виду. Я тоже не имел.
Лифт приехал. Я вышел. С надеждой, что вместе со мной вышла и совесть, не оставшись навеки в том лифте.
– Дело у нас с тобой, Саша, – сказал Миша. – Тебе послание передали?
– То, что я должен поупражняться? Передали.
– Чудово[6]. Ты, как мне удалось понять, опасность котируешь?
– Ну… Есть такое.
– Я предлагаю тебе лучший риск. Отборный! Ибо в опасности наше с тобой Дикополье. Тебе понравится.
– И что мне грозит, интересно?
– Увидишь. Главное – мать свою и отца предупреди, что вернёшься ближе к ночи, скажи, что гулять пойдёшь или с девушкой встретишься… В общем, сам придумай.
Ага, с девушкой. Рассмешил.
Мы ехали на троллейбусе по центральной улице города – имени Архимага Артёма – до площади Ленина, которой я так и не придумал альтернативного названия. Ленин – он Ленин везде. Вышли напротив драматического театра, а затем спустились по брусчатке к Усу Кальмия – главной реке… Дикополья. Не считая, пожалуй, Днепра Широкого.
– А можно спросить?
– Ты уже спросил, Саша.
Я замолчал.
– Ладно, спрашивай.
– А кто, кроме Горыныча, бывает?
Хоть я ещё не до конца не верил в произошедшее, на всякий случай решил, что называется, прощупать почву.
Миша призадумался. Он так сильно махал чемоданчиком, что прохожие обходили нас стороной.
– Да всё бывают. Богатыри. Гремучий дедушка. Ты бываешь. Я бываю. А кого пока не придумали – того ещё придумают. Правда, здесь, на нашей земле, они не такие, как ты привык считать.
– А какие?
– Местные, – коротко ответил Миша.
Я всмотрелся в воды Уса Кальмия.
– Что, и водяной есть?
– Конечно. Мы, к слову, к нему и идём, – тут Миша очень театрально прыснул в руку, – только не называй его водяным! Здесь он привык к другому величанию – по фамилии. Водянов. Так и говори – Водянов. А лучше – ничего не говори. Сложно с ним беседы беседовать.
Набережная Уса Кальмия – место средоточения прогрессивной молодёжи города.
Здесь тусовались все: поэты, юные политики, олимпиадники-физики. Да и простая шантрапа. Главный плюс этого места – разрешение на распитие алкоголя, но только тем, кому есть восемнадцать. Мне ещё не стукнуло, поэтому я не пил, да и в принципе на тусовках Набережной бывал лишь однажды – Илюха приводил, у него здесь было много знакомых. Я тогда не нашёл с ними общий язык и вернулся домой. Илюха остался.
– Ладно, я тогда тут немного ещё потусуюсь, – сказал он тогда, а я только и повторил за ним эхом:
– Ладно.
Про Водянова я
Прекрасно – укр.