Черта. Анатолий Беднов
наверх, оставив в трюме нескольких надсмотрщиков с бичами. «Неспроста это! – радостная мысль сверкнула в мозгу Абрамова. – Значит, на галере начинается заваруха! Есть надежда на спасение!»
…Всё ближе чайки. Видны усатые лица запорожцев, чубатые головы, всклокоченные бороды донцов. Взметнулись абордажные кошки – и железные крючья впились в обшивку борта. Одна из кошек врезалась в лицо замешкавшемуся турку, железный крюк впился в глазницу. Ослеплённый на один глаз, с искромсанными щеками и лбом турок истошно заверещал, как свинья, которую колет мясник, пытался вырвать крюк из кровоточащей раны. Выстроившиеся вдоль борта стрелки по команде дали залп из мушкетов. На ближайшей чайке раздался отчаянный крик – кого-то из казаков зацепила пуля; другой, сражённый наповал, безмолвно рухнул в волны. Раздалась яростная брань, затем заговорили ручницы. Двое турок замертво упали на палубу, выронив в море мушкеты.
Счет один-два в пользу казаков тотчас изменила кулеврина. Снаряд угодил в следующую чайку и разнёс нос, сбросив в воду четырёх черноморских пиратов. Двое отчаянно барахтались, хватаясь за обломки досок, ещё двое безжизненно распластались на волнах.
И снова залп турецких мушкетов и беспорядочная пальба казаков. Каждый меткий выстрел с чаек галерные рабы встречали восторженными криками. Уже пять мёртвых турок лежали на палубе. Их соратники перерубили абордажные верёвки с крюками, но тут же вновь взлетели в воздух железные когти. Турок с исполосованным лицом выл и метался, мешая стрелкам прицеливаться. Кто-то в сердцах рубанул его саблей. Опять залп! Ещё три казака повалились – один в воду, двое на дно судна. Беспорядочные выстрелы ручниц – и ещё один раненый турок сполз, цепляясь за фальшборт, другою рукой прикрывая глубокую рану в боку. Грянула кулеврина – и снесла парус на чайке.
– Поднять вёсла! – раздалась команда Мехмеда. Но рабы впервые не исполнили приказание. Словно соломка, захрустели лопасти вёсел под напором налетевших на них чаек. Начальник гребцов в ужасе схватился за голову. Со злорадным гоготом рабы побросали обломки вёсел. Взлетели плети. Кто-то, изловчившись, ткнул веслом в морду надсмотрщика, другой, каким-то образом освободившись от оков, схватил рукою плеть и резко дёрнул на себя. Мучитель, не устояв на ногах, упал, выронил плеть – и недавний раб принялся остервенело хлестать ею по спине, голове, ягодицам, бёдрам угнетателя.
И вот почти одновременно четыре чайки приблизились к борту вплотную. Выхватывая из ножен сабли, стреляя куда попало, казаки ринулись на галеру. Надсмотрщики бросились на выручку солдатам, хватаясь за ятаганы; иные размахивали бичами, стегая на бегу и своих, и врагов. Турки отбивались отчаянно. Некоторых казаков им удалось столкнуть в море. Товарищи, оставшиеся на чайках, протягивали им ножны сабель, копья, доски, руки, помогая выбраться из захлёстывающих волн. А на борту началась дьявольская мясорубка.
В последний раз громыхнула кулеврина, разнеся в щепки последнюю из подходивших к галере чаек. Через мгновение топор обрушился