Гуттаперчевый клоун. Геннадий Авласенко
Лёля. – Ни временных, ни, тем более постоянных! А вчера меня и вправду очень сильно напугали…
– Кто? – тут же насторожилась мать. – Кто тебя напугал вчера?
– Бомж какой-то, – запинаясь, принялась врать Лёля. – Грязный, пьяный… из-под моста выскочил и ко мне! Ну, я и…
Исчерпав весь запас вранья, Лёля замолчала.
Неизвестно, поверила мать Лёле или всё же засомневалась в искренности её повествования, но больше расспрашивать ни о чём не стала. Вздохнула только и, отойдя от кровати, принялась снимать халат.
– Ты что, уходишь? – испуганно спросила Лёля. – Куда?
– На работу. Мне же в ночную… – проговорила мать почти виновато. – Я и так вчера не пошла… отпросилась… больше нельзя… А завтра я с самого утра опять к тебе… договорились?
Лёля ничего не ответила, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься. Впрочем, слёзы и без её позволения уже скатывались по щекам, сами по себе скатывались, и, чтобы мать ничего этого не увидела, Лёля тут же отвернулась к стене и даже уткнулась мокрым лицом в подушку.
«Ну и уходи! – мысленно бросила она матери. – И убирайся на свою дурацкую работу, если она для тебя дороже родной дочери… да ты меня никогда по-настоящему не любила, притворялась только… ну и катись колбаской, плакать не стану!»
Впрочем, Лёля уже плакала, да и злые мысли эти были словно не её мысли, ибо никогда ещё она так плохо не думала о матери и так несправедливо…
Всё это Лёля прекрасно понимала, но, увы, ничего не могла с собой поделать.
Ужас перед ожившей игрушкой вновь начинал овладевать ею. Это теперь, когда ещё так светло вокруг, да и мать покамест рядышком находится! А что будет потом, ночью?
– Ты что, плачешь? – встревожилась мать, вновь подходя к самой кровати. – Хочешь чего-то… говори, не стесняйся, чего хочешь?
– Не хочу! – прорыдала Лёля, не отрываясь от подушки. – Не хочу, чтобы ты уходила!
– Ты боишься оставаться одной? – догадалась наконец-таки мать. – Она боится, доктор! – обратилась мать к кому-то невидимому Лёле.
– А она уже не одна! – послышался знакомый голос всё того же усатого доктора. – Вот, прошу любить и жаловать!
– Здравствуйте! – услышала Лёля чей-то тоненький голосок. – Я Настя!
– Заходи, Настенька! – проговорила мать обрадованно. – Это вот Лёля… надеюсь, вы найдёте общий язык…
Повернув голову, Лёля окинула быстрым критическим взглядом новую свою соседку по палате.
Ну, так и есть! Совсем ещё малолетка!
Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Худющая, большеглазая… В данный момент приветливо смотрит на Лёлю и даже улыбается ей.
– Приветик!
– Салют! – хмуро отозвалась Лёля, смахивая ладонью со щеки остатки слёз. – Проходи, чего в дверях застряла!
– Спасибо!
Настя подошла к соседней кровати, осторожно опустилась на самый её краешек. И вновь посмотрела на Лёлю с такой лучезарной открытой улыбкой, что Лёля невольно улыбнулась в ответ.
– Ну вот и хорошо! – с каким-то