«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка. Сборник
доколе не узнает о сей воле Государя через депутатов, отправленных от здешнего народа в Санкт-Петербург или до решительной перемены обстоятельств на севере. Этим подвигом он вышел из среды обыкновенных людей и стал наряду с теми бессмертными мужами, кои, жертвуя своей личностью для пользы отечества, не страшатся говорить правду царям.
Между тем, угощая и увеселяя французских и австрийских комиссаров, адмирал умел посеять между теми недоверчивость и неудовольствие, так что последние формально протестовали против первых, и тем выигрывал время. Наконец Лористон[131], видя что русский военачальник проник в политику его властелина, которому нужно было захватить Катарскую землю для властолюбивых видов своих на Морею и Албанию и для изгнания русских с Ионических островов, отправился обратно в Рагузу, прислав с отчаяния громоносную ноту.
Французы начали подвигаться к нам и строить на северном мысу, называемом La pointe dOstro, лежащем у самого входа в Катарский залив, сильные батареи, конечно, в намерении запереть наш флот в гавани. Все с неудовольствием смотрели на равнодушие адмирала, с каким позволял он им продолжать свою работу, но Сенявин готовил показать свету, что он умеет с французами обращаться и знает, что с ними гораздо страшнее быть в союзе, чем в войне, ибо, пренебрегая святостью законов и договоров, Наполеон и его генералы чаще торжествуют на трофеях коварства, чем победы. Сенявин первый поставил преграды этой революционной дерзости и буйству, уничтожив их вероломные, коварные замыслы не переговорами, не жалобами, для них невнятными, но оружием!
26-го августа с фельдъегерем получена была Сенявиным депеша от товарища[132] министра морских сил, в коей между прочим было сказано, что «воля Его Императорского Величества есть на всемерное продолжение воинских действий». Торжествуя в душе, как истинный патриот, счастливому успеху своей осторожности, Сенявин немедленно дал знать об этом митрополиту Петру и принял с ним столь благоразумные меры к собранию распущенных [по домам] черногорцев и приморцев, что в несколько дней был в совершенной готовности отразить сильного неприятеля, между тем как тот нисколько об этом не помышлял.
30-го августа праздновал адмирал самым блистательным образом тезоименитство августейшего именинника Императора Александра, и когда еще на флоте раздавались громкие крики торжества, или как многие успокоились после дневных веселий и радостей – вдруг на рассвете раздался выстрел с адмиральского корабля. Воспрянули ото сна и торжества, и через час кроме «Ярославля» все корабли снялись с якоря и рассеялись по Адриатике. Это было сигналом деятельнейшей войны и ответом французским бюллетеням, объявлявшим о совершенном уничтожении сил Сенявина в Адриатике.
Напротив того, старание, которое наполеоновские агенты приложили, разгласив о заключении мира между Россией и Францией, имело в других краях весьма удачные для них действия. Англичане, едва узнали о подписании
Жак Александр Бернар Ло, маркиз де Лористон (1768–1828) – генерал и дипломат Наполеона.
Заместителя.