Прядь. Владимир Масленников
их темны – такое у местных народов встречалось нередко, однако глаза, устремлённые на северянина, имели разные оттенки. Юноша отметил про себя, что раньше таких сочетаний не встречал. Светлое и тёмное. В целом незнакомцы настроены как будто благожелательно, видимо, из-за того, что он готовился в одиночку биться с четырьмя арабами, а произошедшее внезапное нападение убеждало, что к арабам они особой любви не питают.
Никаких сил на более глубокое исследование положения Ингвар не имел. Он хотел было, когда ему начали задавать вопросы, сразу пояснить, мол, «говорю по-гречески» – глядишь, найдётся среди них хотя бы один собеседник – всё проще станет. Однако, представив, как в случае успеха ему придётся отвечать на треклятые сотни вопросов, решил повременить и любые обращённые к нему слова пропускать мимо ушей.
Тут с ним поравнялся один из членов отряда, судя по повадкам, Главарь, но на воина он уж слишком не походил. При нём не было оружия, а чёрная долгополая одежда не имела никаких следов брони. Когда он спешился, Ингвар увидел висящий на груди этого странного вожака резной деревянный крест. «А, так это христиане», – живо смекнул он, – «ладно, этих чудаков я, по крайней мере, знаю…» Какое, впрочем, заблуждение; или же, что более вероятно – попытка успокоить себя, ведь знакомство юноши с христианами оставалось слишком поверхностным. Да и что ждать именно от этого отряда христиан, он не представлял ни на йоту.
Главный (Ингвар с удивлением для себя отметил, что он похож на христианского священника), смерив северянина пристальный взглядом, подозвал двоих воинов: одного постарше, другого помоложе – и указал им на его раненую ногу. Те принесли мех с водой, срезали набухший кровью кусок ткани и, распоров изодранные штаны, промыли рану, наложив затем новую повязку. После ему помогли подняться, северянин жестом показал, что идти может и сам, но этого не потребовалось – ему дали коня. К покалеченному арабскому скакуну подошёл воин с обнажённым мечом, увидев это, северянин подковылял к своему спасителю, опустился на одно колено и поцеловал животное в белое пятнышко повыше глаз. Потом, поднявшись, Ингвар протянул руку и взял меч у подошедшего воина, тот почтительно отдал оружие, и юноша с болью в сердце сделал то, что должен.
Покончив с этим, Ингвар, сохраняя молчание, забрался в седло и поехал вместе со всеми в сторону перелеска. Голова по-прежнему ужасно кружилась, и на всё тело накатывала слабость. Потеря крови, падение с коня, долгий путь и чувство голода – всё это не прошло бесследно. Покачиваясь в седле, Ингвар думал: «Только бы не потерять сознание», за последние недели он столько раз бывал в забытьи, что сейчас ему совершенно не хотелось последовать туда снова. Новые знакомцы то ли безоговорочно ему доверяли, хотя особенных причин тому не было, то ли его плохое самочувствие было слишком очевидно со стороны – никто не попытался забрать у него топор. Второй