Мы выбиpаем, нас выбиpают. Михаил Танич

      Я ждал,

      Чего не надо мне

      От вас,

      Что было бы

      Всей жизни

      Перекрас,

      А я,

      Как будьготовский

      Пионер,

      Живу,

      Не нарушая

      Интерьер.

      Закладки в книжках,

      Тапочки в углу —

      Зачем такому

      Новую метлу?

      И хорошо,

      И ангел улетел,

      И вышло все,

      Как я того хотел.

      Ни протекции, ни профессии,

      А две дочери и жена,

      Заявился в Москву за песнями,

      А Москва никому не должна.

      Поначалу и не заметили,

      А никто и не звал меня,

      Но аукнул, и мне ответили,

      Сумму прописью отслюня.

      К небожителям не приблизился,

      Не обиделся на Москву,

      Но не прогнулся и не унизился,

      Так вот рядышком и живу.

      Что положено – то получено,

      И хотя и не суперстар,

      Прогибаюсь в одном лишь случае —

      Залезая в свой «ягуар».

      Сюда мы ездили годами,

      Не любопытствуя, ей-ей,

      Вдруг очутиться в Амстердаме,

      В квартале красных фонарей.

      В подвальных барах – дринк и пицца

      А наверху, в любом окне,

      Вам продают совокупиться,

      Договорившись о цене.

      Прочь, прочь отсюдова скорей!

      Здесь с циклом о Прекрасной Даме

      Блок неуместен в Амстердаме,

      В квартале красных фонарей.

      Ах этот дом,

      Магнит моей души!

      Меня сюда пригнало,

      Как этапом!

      Сажусь к столу,

      Велю себе: пиши,

      Макай перо

      В чернильницу с арапом.

      Обиды нет,

      И сам я – из повес,

      Но как-то так

      Все подошло к пределу.

      Должно,

      Сейчас волнуется Дантес,

      Убью его!

      А ежли не по делу?

      За окнами —

      Холодный зимний свет,

      Мистерия

      Закончится к обеду,

      Нет ревности

      И ненависти – нет,

      Но честь велит —

      Я еду.

      Еду. Еду.

      Еще я не пришел,

      Но я приду!

      Нет ничего на свете

      Приворотней,

      Чем очутиться снова,

      Как в бреду,

      У Пушкина

      На Мойке,

      В подворотне.

      Сарай каретный,

      Дворня, беготня,

      И встали под оглоблю

      Вороные!

      Ждем барина,

      И все мы – крепостные,

      Карамзина считая и меня.

      Вот-вот карету выкатят за ним,

      И заскрипят полозья

      По сугробам,

      И тронемся и мы с Карамзиным

      В Тригорское,

      За Пушкиным,

      За гробом.

      А мы с ним вроде как

      Дружили,

      Сперва