Дивная ночь на Ивана Купалу. Александр Валентинович Куревин
могла оставить до завтрашнего утра серьезное дело – судовождение – ради празднования дня рождения Веры Никитичны Барановой.
Именинница приоделась, вышла в нарядном платье и без традиционного белого колпака и куртейки. Мария, тоже в яркой блузке, в фирменных джинсах, отличающих взрослую студентку от школьницы, помогала виновнице торжества накрывать на стол.
Из алкогольных напитков была припасена бутыль вина и несколько бутылок беленькой. Вино, разумеется, для дам, а водка – для суровых мужиков.
Главным распорядителем на судне был Тузьев. Даже капитан вынужден был рулить, куда скажет начальник теплопартии. Паша мысленно посылал свое сочувствие отважному капитану. Начальник не нравился ему все больше. Раздражал физически.
Вот, например, Паша распинается перед ним в течение пяти минут, как он героически починил заклинивший самописец. Хочется ведь, чтобы тебя похвалили за сообразительность! А бугор, смотревший ему в рот, вдруг спрашивает по окончании рассказа:
– А? – Оказывается, он задумался, и не понял ни слова.
В другой раз начальник стоит-стоит за спиной у Павельева, пока тот заполняет отчет, да вдруг как гаркнет:
– Пиши красиво!
Твою мать! У них что, урок правописания?
Но больше всего шеф отвращал от себя привычкой почесывать одно место. Причем, не ухо. Павельев еле успел загородить бугра от Марии, когда она ненароком едва не застигла Тузьева в один из таких моментов.
– Тимофей Сергеевич! – рявкнул Павел, закрывая шефа своим телом от взгляда красавицы.
– А?! – дернулся Тузьев, переставая чесаться.
– Мы подарок приготовили для Вероники Никитичны, – доверительно понизил голос студент.
– Чего ты так орешь?! – удивился шеф.
«Был бы ты мой ровесник, я бы тебе еще пинка дал, чтобы не забывался», – подумал Павельев.
– Зачем ты выдал наш секрет раньше времени? – удивилась Мария.
То есть Паша еще виноват остался.
Вот и за праздничным столом бугор сразу попытался допустить бестактность. Пододвинув к себе бутерброд с икрой, презентованной старпомом, как тот и обещал, к столу именинницы, начальник теплопартии распорядился разлить, что и было сделано, и открыл было рот для тоста, но Паша тихонько напомнил ему, что присутствует супруг именинницы. Может, сначала, он скажет?
Паша сразу понял, что этого одергивания шеф ему не простит. Чнгачгук чинно поднялся и, назвав законную супругу по имени-отчеству, сказал банальный тост: пожелал ей здоровья, счастья и долгих лет жизни. Глядя на невозмутимую физиономию «индейца» можно было подумать, что он просто прикалывается. Истинные комики умеют делать серьезное лицо, как никто другой. Беда была в том, что он не шутил. Паша подумал, что нельзя быть такой дубиной стоеросовой, и посочувствовал поварихе.
«А вот крикнуть сейчас: «Горько!» – будет номер», – представил хулиган Павельев. Воображаемая лошадь подмигнула ему, не показывая зубов. Он остался серьезен.
– Поцелуй хоть жену-то! – не выдержал и Тузьев