Тайна ворона. Тисато Абэ
и обезьяны, похоже, собирались оставить ее в живых, если только она не попытается удрать. Нужно усыпить их бдительность, показать, что она и не думает сопротивляться, и поискать выход наружу. А затем улучить момент и бежать. Других способов спастись она не видела. И чтобы план сработал, нужно очень внимательно наблюдать за своими мучителями.
Живот набит, тактика придумана – теперь у Сихо поднялось настроение. С этого момента она, притворяясь, что послушно приняла свою участь, зорко следила за всем, что происходило вокруг.
Наблюдения показали, что в действиях Ямагами, обезьян и ятагарасу есть определенный порядок. Судя по всему, роли ятагарасу и обезьян на священной земле различались. Обезьяны в основном обслуживали Ямагами, а ятагарасу следили, чтобы пленница не пропала. Надзукихико лишь изредка приходил из Ямаути проверить, как дела у Сихо, а вход в ее темницу сторожили по очереди другие ятагарасу.
Оодзару иногда покидал Ямагами, но, похоже, старался не оставлять его надолго. Наверное, он возвращался в свое жилище, чтобы поспать, однако чаще всего девушка видела их вместе.
Зато прихвостни Оодзару появлялись все реже. Возможно, у них вообще не было обычая находиться рядом с божеством. В первые два-три дня Сихо сталкивалась с их злорадными ухмылками: видимо, они ожидали, что девушка вот-вот сбежит. Но позже она стала замечать, что при встрече обезьяны лишь в нетерпении скрежещут зубами, а однажды они и вовсе исчезли из виду.
Нормальной еды Сихо не давали. Голодный человек в плену вполне мог бы повредиться рассудком, но она сохраняла разум лишь потому, что ей удавалось хоть немного поспать.
С той ночи Сихо каждый раз видела один и тот же сон о маме. Стоило ей лечь и задремать, сразу появлялась покойная мама и гладила ее. Девушке удавалось хорошо выспаться даже за такое короткое время, и всегда после сна ей казалось, что физически стало гораздо легче. Возможно, благодаря этому брань Ямагами, которую она едва выносила первое время, с третьего дня Сихо стала пропускать мимо ушей.
Человек ко всему привыкает. Девшука восхищалась своими жизненными силами, будто смотрела на себя со стороны, а с тех пор, как научилась сохранять хладнокровие, она заметила, что Ямагами поносит ее иначе.
При Оодзару и в его отсутствие божество ругалось по-разному. Когда обезьяна находилась рядом, Ямагами был особенно жесток. Оодзару словно подливал масла в огонь, и гнев ребенка не только не утихал, но, наоборот, разгорался пуще прежнего. А вот если поблизости оказывался Надзукихико, Ямагами часто направлял свою злобу на ятагарасу.
– Мерзкие грязные вороны! Трусливые предатели, ваши противные душонки прогнили насквозь!
Однако Надзукихико лишь молча выслушивал эту брань, ни словом не отвечая на упреки.
Сихо запомнилось и то, что в такие моменты Оодзару выглядел еще довольнее, чем когда бранили ее.
– И правда, что с этими воронами поделаешь? – радостно кивала обезьяна, поддакивая хозяину.
Если же ее не было, Ямагами не столько ругался, сколько