Гробница вервольфа. Лариса Соболева
омощь. Письма, которые София читала, посыпались на пол, она быстро их собрала и уложила на стул, затем выглянула из-за стеллажа.
Молодой сухощавый мужчина в очках, в приличном костюме странно прижался спиной к полкам у стены и панически озирался, словно загнанный в угол зверек. Увидел Софию. Она хотела спросить, чем ему помочь, как кто-то вбежал в отдел. Это был парень – весь красный, потный, большой, с коротко стриженными черными волосами. И вдруг…
София вытаращила глаза: парень налетел на мужчину, придавил его всем телом. Как вообще не задавил интеллигента? Даже при тусклом искусственном освещении – здание старое, окна в книжном лабиринте не везде есть – Софии были видны струйки пота, катившиеся по вискам обоих. Все понятно: один убегал, второй догнал. Очкарик то ли стонал, то ли кряхтел – еще бы, такая туша придавила его! А парень из-за пояса вынул… пистолет и приставил его к лицу очкарика, уперев дуло в щеку.
– Попался, сволочь! – прошипел он возбужденно и даже хохотнул.
Ну точно – бандит, браток, по роже видно. И сейчас пристрелит прямо здесь очкарика.
Кто толкнул Софию? Если бы она тогда подумала… Но она ни о чем не думала, когда схватила с полки фолиант весом килограмма четыре и на цыпочках подкрадывалась к бандиту.
– Все, гад, спета твоя песенка! – торжествовал тот. – Не дергаться! Пристрелю, козел, рука не дрогнет! – И пистолетом давил в щеку жертве.
Да кто там дергался! Бедняга дышать не мог, посинел от недостачи воздуха.
София подкрадывалась к бандиту сзади… Очкарик смотрел на нее с мольбой и надеждой. Она приложила палец к губам. А бандитская морда замешкалась – ему было неудобно что-то достать левой рукой из заднего кармана джинсов. Этих секунд оказалось вполне достаточно, чтобы София замахнулась и со всей силы огрела его по голове фолиантом. Краснорожий замер. Девушка ждала, когда тот упадет, а он все не падал. Очкарик мигом сообразил – есть способ спастись. И с ревом оттолкнул бандита. Да как! Нападавший взмахнул руками и полетел назад вместе с пистолетом. Его тело врезалось в Софию, вдвоем они завалились на стеллажи. Незакрепленные полки начали падать, попали на второй стеллаж…
– А! – вскрикнула София, чувствуя, как валится вместе с книгами и вооруженным бандитом.
Раздался невероятный грохот – оба стеллажа рухнули. София и бандит очутились на стеллажах и в груде книг. Больно ударившись о железные полки, она услышала топот ног – значит, бедняге удалось спастись. И даже мысли не мелькнуло: а ей-то чем грозит спасение совершенно незнакомого человека, когда рядом вооруженный браток? Самое ужасное – он так и не потерял сознание, как она надеялась (крепкая же у него голова!), а заерзал. Не успела София опомниться и позвать на помощь, бандит уже навис над ней, придавив своим весом. Просто лег на нее! Свирепая рожа. Свирепое дыхание. Скосила глаза – его рука с пистолетом увязла где-то в книжках. София снова уставилась на бандита со страхом. Ей показалось, он сейчас искусает ее, так как привстал на четвереньки. Руки были заняты, а девушка находилась между его руками и ногами, у него остались только зубы.
– Идиотка! – прорычал краснорожий зло, и София зажмурилась.
Он вскочил. Раздался топот. Убежал?! Не прибил ее?!
– Что здесь происходит? – Теперь это был голос начальницы.
«Ну, раз бандит не прибил, сейчас его оплошность исправит заведующая», – подумала София, пытаясь подняться. Это оказалось сложно – книги расползались, она, как каракатица, ползала по ним и падала, ползала и…
После работы она не домой поехала, а к отцу. Тот слегка удивился, однако был рад, хотя внешне своих чувств никак не проявил. Папа вообще человек сдержанный и относится к тем мужчинам, которые с возрастом становятся лучше и лучше. В свои шестьдесят четыре он красив, как… как… Красив, и все.
София прошла в комнату, забралась на диван с ногами, натянула на колени юбку.
– Неважно выглядишь, – заметил папа и догадался: – У тебя неприятности.
– У кого их нет… – хмыкнула она. – Пап, есть хочу.
– Сейчас разогрею котлеты.
– Холодные неси, – махнула рукой она.
Большая квартира отца – антикварный склад, где много раритетных вещей, которые он собирал всю жизнь. Одновременно папа аккуратист, к тому же у него отличный вкус, поэтому эклектика интерьера выглядела оригинальностью. Но София была равнодушна к раритетам и семейным реликвиям. Не в папу уродилась.
Поедая холодные котлеты с хлебом, она поинтересовалась:
– Кто приготовил? Верхняя?
Красавца-отца обхаживают две соседки: одна – живущая выше этажом, а другая – ниже. Обе не нравятся Софии, но папе она об этом ни слова не говорила, потому что… На все есть причины. Такое ощущение (по ее мнению), что жизнь состоит из ошибок и их последствий, других причинно-следственных явлений просто не бывает. Какое же она имеет право высказывать отцу личное мнение, когда в свое время к его мнению не прислушалась?
– Мне не нравится твое настроение, – сказал Арсений Александрович. Он пил чай, чтобы составить дочери