Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе. Кормак Маккарти
и зашел в хакал. Выйдя, он снова огляделся. Лошади нетерпеливо переминались и били копытами, позвякивая сбруей, а всадники осаживали их и честили почем зря.
Сержант.
Да, сэр.
Эти люди, верно, недалеко. Постарайся их найти. И посмотри, нет ли здесь фуража для лошадей.
Фуража?
Фуража.
Положив руку на заднюю луку седла, сержант огляделся, покачал головой и слез с коня.
Пройдя через хакал, они оказались на огороженном заднем дворе и направились к конюшне. Никаких лошадей. А что до корма – ничего, кроме стойла, наполовину забросанного сухим сотолом[37]. Они прошли к баку среди камней на задах хакала. Вода тоненькой струйкой переливалась через край. Песок возле бака был покрыт следами копыт и сухим навозом, и какие-то пташки беззаботно прыгали по кромке ручейка.
Сержант присел на корточки, потом встал и сплюнул. Так, произнес он. Вроде отсюда все миль на двадцать просматривается, куда ни глянь?
Рекруты озирались в окружавшей их пустоте.
Вряд ли эти люди могли уйти далеко.
Они напились и зашагали назад к хакалу, ведя лошадей по узкой тропинке.
Капитан стоял, засунув большие пальцы за пояс.
Не понимаю, куда они могли деться, сказал сержант.
А что под навесом?
Какой-то старый высохший корм.
Капитан нахмурился.
Должно быть, они держат козу или кабана. Какая-нибудь живность у них должна быть. Куры, например.
Через несколько минут двое приволокли из-под навеса старика. Весь в пыли и мякине, тот рукой прикрывал глаза и стонал. Он упал ничком у ног капитана на кипу, напоминавшую слежавшийся хлопок, и закрыл уши ладонями, а глаза – локтями, словно его понуждали взирать на что-то ужасное. Капитан в омерзении отвернулся. Сержант ткнул старика носком сапога. Что это с ним?
Он же весь обдулся, сержант. Он весь обдулся. Капитан брезгливо махнул в сторону старика перчатками.
Да, сэр.
Ну так убери его отсюда, к черту.
Хотите, чтобы Канделарио с ним поговорил?
Это же идиот какой-то. Уберите его от меня.
Старика уволокли. Он что-то лепетал, но его никто не слушал, а наутро его уже не было.
Лагерь разбили у бака, кузнец занялся мулами и мустангами, потерявшими подковы, а остальные при свете костра до поздней ночи чинили фургоны. На малиновой заре они тронулись туда, где бритвенным острием смыкались небо и земля. Темные маленькие архипелаги облаков, огромный мир песка и невысокий кустарник сдвигались там вверх, в безбрежную пустоту, где эти голубые островки начинали дрожать, земля утрачивала твердость, угрожающе кренилась и через оттенки розового и темноту за границей зари устремлялась к самым крайним пределам пространства.
По пути им встречались вздымающиеся рваными зубцами пестрые каменные стены, возвышающиеся в разломах трапповые выступы, изогнутые складки антиклиналей, глыбы, похожие на обрубки стволов огромных каменных деревьев,