Не зови меня больше в Рим. Алисия Хименес Бартлетт
а ведь я, кажется, могла это предвидеть! Надо было проводить его по-тихому, забыв про законы вежливости. И теперь передо мной сидели Маркос с Гарсоном, словно соединяя воедино две совсем разные части моей жизни, а это мне очень не нравилось. Я всегда исходила из того, что во мне сосуществуют две личности: жена и сотрудник полиции, поэтому я терпеть не могла, когда кто-нибудь, принадлежащий к одному из этих миров, вдруг вторгался в другой. Слишком много известно обо мне и там и там. Помню, какое-то время назад я рассказала об этой своей особенности мужу, но он отнесся к моему признанию с пренебрежением, назвав пустым вздором. По мнению Маркоса, сколько бы мы ни пыжились, доказывая обратное, каждый из нас являет собой одно целое, которое разделить невозможно. Поэтому моя попытка продолжать и дальше жить двумя параллельными жизнями, как ему виделось, без всякой нужды ломала человеческую природу, мало того – несла в себе опасность для душевного равновесия. Я же доказывала, что в своей служебной ипостаси я циничная, жесткая и даже в какой-то степени одержимая, а в частной жизни – уравновешенная, мягкая и достаточно вялая. Я помню, какое выражение появилось у него на лице, когда он услышал это самоопределение, – губы сразу скривились в иронической улыбке, и когда я потребовала объяснений, он только и сказал: “А я вот большой разницы никогда не замечал. – Правда, буквально через секунду поспешил добавить: – Вообще-то я просто уверен, что и на службе ты тоже мягкая”. Мне не стоило труда уловить в его словах сарказм – и с упрямством, достойным лучшего применения, я решила и впредь оставаться разной в каждой из двух своих жизней.
Короче, в тот вечер и мой товарищ по службе, и мой муж были явно расположены к дружескому общению. А я бдительно за ними наблюдала, ожидая, когда им прискучит обмениваться банальностями. В тот же самый миг я собиралась вмешаться в их разговор и положить конец нашему сборищу. Но не тут-то было: один бросал фразу, другой подхватывал, и все новые и новые слова то разлетались по гостиной, словно комары над болотом, то расползались, словно пятна плесени в темных углах. В довершение всего Гарсон начал делиться с Маркосом некоторыми подробностями нашего нового дела. Мой муж, услышав очередную деталь, только еще шире распахивал глаза, не скрывая искреннего любопытства. Потом он порылся в памяти:
– Пять лет назад… Нет, не помню, чтобы читал что-то про это убийство. К тому же я человек рассеянный, а так как работа у меня весьма однообразная, мне трудновато сообразить, в каком году что случилось.
– Ага, потому что ты вечно занят одним и тем же – разве что при разных женах, – выпалила я с непонятной злобой.
– Вот черт, язычок у вас, инспектор, как у хамелеона, такой же длинный и быстрый! – засмеялся Гарсон, хотя и не без чувства тревоги, так как не желал присутствовать при семейной ссоре.
Маркос тем не менее словно не обратил никакого внимания на мою реплику.
– Да, тогда я был женат на Сильвии, но вряд ли это освежит мою память – мы с ней никогда не обсуждали газетные новости.
– Это дело велось по-тихому, –