Пациенты. Владимир Плеханов
на вокзале для отдыха пассажиров, были грязными, по большей части сломанными и искореженными, та же участь постигла и витрины бывших кафе, помещений билетных касс, а также большой во всю стену стенд, когда-то информирующий о движении поездов. Пока мы шли, нам нигде не встретилось хоть какого-нибудь свидетельства того, на какой станции мы находимся. На одной из стен я заметил выключатель старого образца, такой, какие обычно устанавливались в домах в тридцатых-сороковых годах прошлого века и, подойдя к нему, повернул ручку, но висевшая в плафоне рядом лампочка не загорелась, значит, электричество здесь, в самом деле, отсутствует.
Попутно мое внимание привлекло то, что воздух внутри здания оставался таким же приятным и свежим, как и снаружи. Помнится, когда мы в детстве, играя в «войнушку», заскакивали в приготовленные к сносу расселенные дома, то в воздухе брошенных жителями квартир всегда присутствовало такое специфическое амбре, которое невозможно спутать ни с чем другим. Здесь обычно перемешаны воедино резкий запах прелости и затхлости, старой штукатурки, дурное зловоние гнилых досок и тяжелый запах следов многолетней людской жизнедеятельности. Такой смрад всегда был мне очень неприятен, чем-то отталкивал, как кладбищенский дух, отчего, бегая с пацанами, я не каждый раз соглашался посещать такие строения. Но здесь, внутри этого давно заброшенного вокзала я не чувствовал дискомфорта и дышал полной грудью…
– Ребята, идите ко мне, – вдруг позвал нас Геннадий Михайлович.
– Что случилось? – спросили мы, подойдя ближе.
– Похоже, я отыскал вход в служебное помещение. Давайте войдем туда, надеюсь, нам повезет, и мы раздобудем какую-нибудь информацию.
Вся наша небольшая группа без разговоров последовала за ним. Геннадий Михайлович толкнул дряхлую дверь рукой, и она легко поддалась, чуть было, не слетев с ржавых от времени петель, так мы оказались внутри. В первой комнате не было ничего, кроме ветхого стола и пары сломанных стульев, а потом мы перешли в следующую, на двери которой висела деревянная вывеска с порядком выцветшей надписью «диспетчерская». Там нас встретили следы полного хаоса: все было перевернуто, что называется, вверх дном. Два деревянных желтого цвета письменных стола лежали на крышках и топорщили на нас свои маленькие ножки, на единственном правильно стоявшем столе находился запыленный телефонный аппарат образца тридцатых годов прошлого столетия, в полном беспорядке лежали различные бумаги, старые журналы, папки, конторские книги, за долгий срок успевшие покрыться толстым слоем пыли. На обеих дверцах книжного шкафа стекла были начисто выбиты, а их осколки валялись рядом на полу вместе с несколькими упавшими с полок книгами, также обильно покрытые пылью.
Бригадир сразу подошел к столу с бумагами и стал все это разбирать и внимательно рассматривать. Спустя несколько минут он отыскал какой-то журнал и, взяв двумя руками,