Мне снится нож в моих руках. Эшли Уинстед
нравится твой крестик. У меня тоже такой есть. – Он сунул руку под воротник рубашки и достал золотую цепочку с тяжёлым крестом. – Нам, католикам, надо быть заметнее.
– Только потому что я из Колумбии не значит, что я католичка, – резко отозвалась Каро, выпуская из пальцев крестик и складывая руки на груди. – Я пресвитерианка.
Куп рассмеялся и закашлялся дымом.
– Ай да Фрэнки.
– Извини, – сказал Фрэнки. – Я обрадовался, что будет с кем разделить свою католическую совестливость.
– А откуда в Колумбии? – Спросил Минт Каро.
– У меня родственники в Боготе. – Это слово, с громким ударением в конце, звонко скатилось с её языка. – Мы с родителями – из Майями.
Он кивнул.
– Я много бывал в Колумбии. Теперь многие проводят лето в Картахене.
– Проводят лето. – В устах Купа это прозвучало как ругательство.
– Если мы тут проходимся по семьям и религиям, – сказал Джек, – то вот мои родители сейчас находятся на том весёлом этапе увлечения южным баптизмом, когда они перестали быть людьми и превратились в библии на ножках. Так что показывать им кампус и выйти на греческую аллею было весело. – Он взял косяк и прищурился, глядя на Минта. – Дай угадаю: методисты. Все богатенькие обычно оттуда.
Минт усмехнулся.
– Единственная религия, которой следуют мои родители – это деньги.
Мы засмеялись. Сумерки сгущались, солнце стало оранжево-красным и спряталось за ветки деревьев. Мою кожу поцеловал тёплый ветерок. Я представила, как он летает вокруг нашего стола, трогает нас, сближает.
– А ты, Куп? – спросил Минт. – Мы с тобой семью ещё не обсуждали.
Куп опустил взгляд на стол.
– Моя семья – это один человек. И она атеист. Мы не верим в веру.
Фрэнки усмехнулся.
– Жёстко. – Он кивнул Хезер. – А ты что?
Когда все воззрились на неё, Хезер улыбнулась, как кошка, сожравшая канарейку.
– Мои родители почитают только одного истинного бога, – она говорила медленно, наслаждаясь нашим вниманием. – Меня. – Она остановилась взглядом на Джеке. – Вам тоже рекомендую.
Джек густо покраснел, а остальные за столом залились восхищённым смехом. Фрэнки с Минтом изумлённо переглянулись, а потом Минт неожиданно развернулся и через стол улыбнулся мне. Я шумно вдохнула. Самый красивый юноша в мире сидит в футе от меня и улыбается со мной общей шутке. Чудесность происходящего что-то со мной делала. Мою кровь наполнила уверенность.
– Вот это я понимаю стальные яйца, – сказала я и весь стол, включая Хезер, затрясся от смеха. Минт оценивающе посмотрел на меня. Я уже попала в зависимость. Это всё, чего я хотела: заставлять смеяться этих людей и чтобы Минт, с его сияющей в закатном свете кожей, смотрел на меня вот так.
– Твоя очередь, – Каро ткнула в меня локтем. – Как выросла ты?
Моя улыбка померкла. Мои родители не были религиозными, но оба чему-то поклонялись. Жизнь моего отца была алтарём, построенным во имя всего, что