Мне снится нож в моих руках. Эшли Уинстед
отпустил Каро и обнял меня.
– Ты только посмотри на себя. Чёрт, Миллер, ну ты и красотка. Минти, ты не пожалел, что… – Фрэнки осёкся и сглотнул. Брови Кортни уползли куда-то под чёлку. – Извините, старая привычка. Ладно, вы только посмотрите какая встреча выпускников! Как же я по вам скучал!
Кто-то из «Чи О» с галёрки нашего разговора захихикал.
– Фрэнки, я обещала мужу фотографию с тобой. Он – большой фанат «Сэйнтс». Можно? – Она с наигранной скромностью опустила глаза, будто бы даже смотреть на него было большой честью.
Фрэнки сунул свой стакан Каро, а когда та его автоматически взяла, ринулся к вопрошавшей.
– Я бы ни за что не разочаровал фаната. Хочешь, запишем видео? Как зовут твоего счастливчика?
Я закатила глаза и поймала взгляд Минта. Мы по привычке усмехнулись друг другу.
– Что-то мне подсказывает, что превращение в звезду «НФЛ» испортило Фрэнки характер, – сказал он.
– Правда? А я подумала: «Ух ты, Фрэнки-то совсем не изменился с колледжа!»
Минт засмеялся. Кортни взяла его под руку и зыркнула на меня.
– А что хочу знать я, – сказала Каро, – так это чем занят отец Фрэнки. Помните, как он прямо-таки жил футбольной карьерой Фрэнки? Он, наверное, на седьмом небе.
Минт картинно вздохнул.
– Вот всё что ты себе представляешь, умножь на три. Отец Фрэнки переехал с Гавайев в собственный дом с бассейном. Ездит повсюду за Фрэнки, даже за границу. Он не просто самореализуется через сына, он прямо-таки живёт жизнью Фрэнки.
– Ну, это потому что Фрэнки живёт жизнью, которую его отец всегда хотел, да? Когда он сам был футбольной звездой, до травмы? – Каро покачала головой. – Родители, да? Они бывают такими ненамеренно стрёмными.
– Всё прямо по Фрейду, – встрял мрачный голос. – Чтобы обрести свободу, надо убить своего отца. – Пауза. – Или это было у какого-то рэпера?
Я замерла. От этого голоса загорелся и ожил каждый нерв моего тела. Я медленно повернулась, сражаясь с притяжением столь же непобедимым, как гравитация. Может быть, но может же быть, что если я не посмотрю, я буду в безопасности. Безопасность – это же лучше, чем то, что будет на том конце этого разворота: ничего, кроме него, из плоти и крови, и ничтожного расстояния между нами.
Я прекратила разворачиваться. И посмотрела.
Они все думали, что я скорбела по разрыву с Минтом. Что меня сломает вид его с Кортни. Да, Минт меня задел, но человеком, который ранил меня так глубоко, что рана эта никогда не заживёт, был не он. Лицом, которое я видела, силясь уснуть каждую ночь, было не лицо Минта. Не Минт был человеком, которого я предала так страшно, что вес этого предательства проник во всё: в мои мечты, в слова, которые я произношу, в самый ритм моих шагов; будто бы я везде шла, неся на себе эту лишнюю тяжесть. Минт не был причиной того, что я сейчас поняла, что нахожусь в длящейся десятилетия панической атаке, разворачивающейся в убийственно замедленном действии.
Нет. Этот человек стоял сейчас передо мной и непринуждённо