Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы. Анна Зоркая
на этом спасибо. Мне бы местечко, где свет хороший, и оптику для увеличения, – попросил Мигунов. – Это ведь в комнате? Просто давно у тебя не был.
– Ну, а где еще? Да что случилось-то?
Проходя мимо, Мигунов на мгновение положил руку на ее плечо и слегка сжал пальцы. Жест, который не требует звукового оформления, был похож на извинение и благодарность за то, что Михаила Ивановича приняли в этом доме.
Наташа поставила в ванну таз с водой и опустила в нее сирень.
– Там, рядом с диваном, столик, на нем лампа, а лупа, кажется, тоже была там! – крикнула она в коридор.
– Все нашел уже! – донесся из комнаты голос Мигунова. – Иди сюда.
И Наташа поспешила к нему.
Устало прикрыв глаза, Мигунов пересел из-за стола на диван, оставив Наташу рассматривать носовой платок, который ему принес Эдик.
– Несомненно, что ему не одна сотня лет. Для меня очевидно, что вещица-то заморская, – заключила Наташа. – Вы рассмотрели жемчужины? Здесь не только речной, но и морской жемчуг, оба вида идут вперемешку, но все они отличного качества. Платок принадлежал человеку небедному, богатого сословия. Ну, либо тому, кто был приближен к знати. Например, фрейлине какой-нибудь. Но это навскидку, Михаил Иванович.
Мигунов устало прикрыл глаза, но слушал Наташу очень внимательно.
– А у вас какие мысли? – спросила наконец она, оторвавшись от осмотра. – Если приехали ко мне посреди ночи, значит, жить без меня не можете. Что за срочное дело?
– Потому что я просто уверен в том, что ко мне в руки попало настоящее сокровище. Не спрашивай, Наташ, я пока что не смогу аргументированно все объяснить, но нутром чую, что прав. Наш общий друг Эдик Кумарчи выкупил этот платок за сущие копейки у парочки молодых людей, а они, в свою очередь, случайно наткнулись на него после переезда в новую квартиру, которую купили в старом доме. Там и нашли в шкафу тайник. К платку прилагался обрывок газеты от тысяча девятьсот семнадцатого года. Вроде бы ничего не напутал. Эдику я сказал, что продам платок, и даже придумал несуществующего покупателя.
– А к чему такая многоходовочка? Эдик мог бы и сам выставить его на продажу в своем магазине, – заметила Наташа.
– Эдик мало смыслит в подобных реликвиях, и платок улетит к случайному прохожему, а потом канет без следа. Мне проще было оставить его у себя, чем доверить его моему милому мальчику. Эдик не беден, во‑первых. Двадцать тысяч для него не деньги, а семечки. Во-вторых, как я уже сказал, он далеко не во всем разбирается.
– Вы как-то рассказывали, что нюх на ценности и редкости у него хороший, – вспомнила Наташа.
– А то! Кто учитель-то? – Мигунов похлопал себя по груди. – Но не в этот раз. Поэтому я сам хочу пристроить платок в добрые руки. С твоего одобрения, разумеется. Он уйдет за хорошие деньги. Как ты на это смотришь? Разумеется, я отблагодарю тебя за… скажем… поддержку.
– То есть Эдуард не должен узнать, что упустил редкую находку?
– Да, ты все поняла правильно. Я специально сказал ему, что платок не представляет особого интереса. И тебя попрошу молчать.
– Мы