Третий (не) лишний. Шарлиз Шелдон
д, когда была так чертовски слаба и беспомощна. С тех пор я ненавижу холод. Он всегда навевает мне мысли о тех страшных неделях, что я скиталась по холодному бездушному городу и пыталась найти хоть крохи какой-либо еды.
Тело до сих пор помнит, каково это, когда ледяной ноябрьский ветер упорно пронизывает тебя насквозь и забирается под единственную тонкую кофту, а живот ноет от острой боли, пришедшей вслед за не проходящим голодом. И самое страшное, что до тебя нет никому дела. Все спешат по своим делам, брезгливо или стыдливо отводя взгляд от грязного тельца шестилетнего ребенка.
Сбежав из дома, где пьяная мать хотела меня продать залетным дядькам бандитского вида, я скиталась по заброшенным зданиям и подвалам. Детский разум на тот момент не понимал возможную опасность, но даже такие условия были лучше, чем оказаться купленной за бутылку паленой водки.
Какое-то время я жила среди громких вечно пищащих крыс, спала на куске картона и укрывалась найденными пакетами. В тот момент я не думала, как выбраться из сложившейся ситуации, я просто выживала, не желая возвращаться домой.
Мне было шесть лет, когда я выпрыгнула из окна нашей квартиры на первом этаже и со всех ног унеслась в неизвестность. Но в памяти еще хранились хрупкие осколки счастливых моментов, где был жив папа, где мама не превратилась в запойную алкоголичку.
Все изменилось после того, как нам пришла страшная весть. На шахте, где работал отец, случился обвал, погребя под собой всех людей. Для нас с мамой это стало точкой невозврата. Именно тогда все покатилось вниз по наклонной, и больше не было ни дня, чтобы мама не прикладывалась к бутылке. За год из добропорядочной красивой женщины она превратилась в падшее существо. В нашей квартире караваном сменялись гости, целью которых было напиться и развлечься.
Иногда я пряталась от них в шкафу. Слишком уж маслеными были взгляды в мою сторону некоторых пропойцев. И да, увы, но матери до этого не было дела. Она только кричала, чтобы я скрылась с глаз и не мешала людям отдыхать. А то, что я в этот момент готова была потерять сознание от голода, никого не волновало. И даже вспоминать не хочу какую трепку я раз получила за тайком украденную со стола банку рыбных консервов. Я ее так тогда и не отдала. Давилась слезами от боли во всем теле после порки, но ела, растягивая удовольствие на несколько дней.
Мне хочется сказать, что теперь, став взрослой, мое прошлое не имеет надо мной власти, но это не так.
После счастливого вызволения меня с улицы был следующий этап в жизни.
Детдом.
Но мне и здесь повезло выжить и стать той, кем я есть сейчас.
И пусть я не могу назвать себя безгрешным и добропорядочным человеком, однако, я счастлива и благодарна судьбе, что выплыла с того дна. Мне хватило сил оттолкнуться и сделать все возможное, чтобы сейчас смотреть из окна на теплый океан и изредка с болью в сердце вспоминать былые дни.
– Я рядом, Вероника. И я люблю тебя, – тихо прошептал мужчина за моей спиной, – Хватит вспоминать прошлое.
– Я знаю, родной. И я люблю, – обернулась и подарила ему теплую улыбку.
Мужчина с нежностью посмотрел на меня и привлек к себе, касаясь губами виска.
– Как ты догадался, о чем я думаю?
– Твои глаза становятся печальными, а на губах играет легкая улыбка, в которой полно боли. По ней я всегда понимаю, что ты думаешь о нем…
– Это не так, – я повернулась к мужчине, – Просто… сегодня десятое октября… день, когда он… он…
– Не терзай себя, Ника, – он крепче прижал меня к себе и с наслаждением вдохнул легкий аромат духов, – Пойдем прогуляемся вдоль океана?
– Хорошо.
Я бросила последний взгляд в окно, где уходящее солнце рисовало причудливые блики, и несколько раз моргнула, отгоняя кадры своей прошлой жизни.
Глава 1
Начало. 1993 год
Мои скитания по улице закончились внезапно. Еще час назад я ошивалась вдоль рыночных прилавков, пытаясь украсть хоть что-то съестное, а сейчас сижу в мрачном отделении милиции.
Толстый капитан с неприятным выражением лица что-то бурчит в мою сторону, поедая сахарный крендель, а я перед собой вижу только сдобную выпечку, источающую потрясающий аромат. Тарелка с ней стояла на столе у капитана, но тот ее ревностно отодвинул на другой край, проследив за моим взглядом. Захотелось его немедленно пнуть, схватить свой трофей и убежать отсюда.
– Так как говоришь тебя зовут? – недовольно переспросил мужчина.
– Вероника. Иванова Вероника Ивановна.
– И что же ты, Вероника Ивановна, делала на рынке? Где вообще твои родители?
– Папа умер, а мама дома наверное. Она редко выходит из квартиры. Только, когда водка кончается, но обычно к ней приходят уже с бутылкой.
Милиционер покачал головой с такой детской откровенности.
– Ну, а ты что? – задал он непонятный для меня вопрос.
– Я..? Я… кушать хочу!
Сил моих больше не было держаться