Третий (не) лишний. Шарлиз Шелдон
из разжавшейся ладошки и с шумом упала на пол. В тот миг я уже клевала носом, и кто-то подхватил меня на руки, унося в тишину отдельного кабинета.
Даже во сне я понимала, что сегодняшний день круто поменяет всю мою жизнь. И от этого было тревожно.
Мне не удалось поспать долго, но проснувшись от громких разговоров за дверью, я навострила ушки.
– Девочка теперь круглая сирота, – произнес незнакомый голос, – По месту их проживания неделю назад была найдена убитой ее мать.
– Как так?
– Зарезал любовник по пьяной лавочке. Повязали его через несколько дней, и сидит у нас пока в пятой камере.
– Вот же, – растерянно пробормотал кто-то в ответ, – И куда девчонку теперь?
– Куда же еще… в детский дом.
* * *
В медицинском кабинете детского интерната беспощадно пахло старыми бинтами, плесенью, покрывавшей большинство местных стен, и дешевыми резкими духами от двух женщин. Одна из них, не поднимая головы, заполняла личное дело кого-то из детей, а вторая осматривала меня, прикладывая к груди холодный фонендоскоп.
Ее беспокойный взгляд серых глаз с жалостью скользил по моим выпирающим ребрам и впалому животу. Я же с настороженностью смотрела на нее в ответ.
Мне не нравилось это место, куда привезли меня милиционеры. Еще на улице, при входе, в глаза бросилась разруха и серость интерната. Покосившийся металлический забор, щербатое кирпичное здание, требовавшее ремонта. По двору бегали такие же дети-оборванцы, как и я. Здесь все кричало о бедности и убогости заведения.
– Ты, главное, не тушуйся, – напутствовал тот дяденька из милиции, напомнивший мне папу, – Тут живут такие же ребята, лишившиеся родителей. Я уверен, что ты заведешь себе друзей, и все у тебя будет в шоколаде. Ну, чего нос повесила?
– Мне здесь не нравится, – я крепче сжала его руку и помотала головой, не желая заходить внутрь, – А вы можете меня не отдавать им?
– А как же ты будешь жить? – мужчина, которого звали Сергей Александрович, присел передо мной на корточки.
– Я могу жить с вами! – обрадовала его, – Мама научила меня прибирать по дому, стирать. Я даже суп умею варить, только нужно, чтобы продукты были дома. Или… ведь моя мама умерла?
Тот кивнул, подтверждая и ожидая череду новой истерики.
– Значит, я могу вернуться в нашу квартиру и жить там одна. Что мне здесь делать?
– Но дети не могут жить одни до восемнадцати лет, Вероника. Тебе нужны будут деньги для оплаты коммунальных услуг, на продукты, – он покачал головой, – Поверь, здесь не так плохо, как могло показаться с первого взгляда.
– Не хочу, – нижняя губа предательски задрожала, и я обиженно отвернулась от мужчины. Не хотелось, чтобы он снова видел мои слезы. Еще подумает, что я плакса.
– Я буду навещать тебя, девочка, – пообещал Сергей Александрович, – Принесу тебе кулек конфет и яблок. Ты любишь яблоки?
Подумав, я кивнула.
– Ну вот, – улыбнулся он, – Жди меня через неделю. Прогуляемся с тобой