Чёрная Тишина. Макс Архандеев
догадывался, но боялся высказать вслух, клеймя себя ещё большим ненавистником всего волшебного. Его напарник далеко не простой человек. Ведь вокруг него красными огнями разгорается силуэт огромного медведя, вступающий в схватку с острыми как бритва молниеносными когтями женщины в чёрном. Видя, что Нанаец всеми силами пытается не пропустить женщину на мост, Иван спешит к людям.
Мужчина мёртв – понятно сразу. Толстые порезы на шее подарок от Пиковой Дамы.
Женщина – без сознания. Пульс есть. Кровь из сломанного носа. Других ран не видно.
Оборотень. Всё тело в незаживающих порезах. От женщины в чёрном? Корчится, словно его поливают святой водой, но встать не может, будто что‑то придавливает его к земле. Вокруг него диковинные символы, непохожие ни на что. Глаза смотрят прямо на Ивана.
– Ре… бё… – выдавливает из себя ликантроп.
Ребёнок! В конце моста, на смотровой площадке стоит ребёнок. Боясь пошевелиться, он как статуя испуганными глазами смотрит прямо на Ивана. Вокруг ребёнка те же знаки, что и вокруг оборотня.
Подскочив к ребёнку, Иван трясёт его за плечи. Ребёнок в шоке. Несколько мгновений он никак не реагирует, пытаясь осилить происходящее, а потом теряет сознание. Иван оглядывается в поисках путей отступления. Их нет.
– Дозна… ватель! – кричит оборотень. – Убей!
Его последнее слово тает в захлёбывающемся от крови горле.
Женщина и ребёнок. Нужно вытаскивать их. Внизу под ними горы битого стекла. Мост заканчивается дамой, с которой и в обычном состоянии было бы невероятно сложно договориться.
Только сейчас Иван замечает мирно стоящее в сторонке окно, с нарисованным на ней колдовством. Достав заговорённый пистолет, он нацеливается в силуэт женщины, нарисованный детской рукой на треснутом окне.
Тёмное пятно со скоростью света появляется на пути пули, которая отскакивает от оборотня. Оборотень, который только что умирал, стоял между Иваном и детским колдовством на стекле, целый и невредимый. Его раны затянулись, а шкура приобрела тёмно‑синий оттенок.
Иван понял, что ещё минуту назад, глядя на эту волчью морду, видел на ней человеческие глаза. Сейчас же это были не человеческие, не звериные глаза. Сейчас с морды оборотня, на которой застыла такая же безумная улыбка, как и у женщины в чёрном, на Ивана смотрели глаза, в каждом из которых было несколько зрачков. Зрачки плавали и перетекали по вытянутой радужке, изучая окружение и лишь иногда останавливаясь на Иване.
Иван делает выстрел. Ещё. Он стреляет и стреляет волшебными пулями из заговорённого пистолета по оборотню. Но это ничего не меняет. Пистолет щёлкает, оставляя пары безумных зрачков таращиться в стороны.
– Они заражены! – кричит Иван Нанайцу и бросает на него взгляд: как он там?
Тяжело. Схватка с любым зазеркальщиком и так не из лёгких, а тут ещё и эта зараза. Женщина в чёрном, которая, видимо, решила пробиться сквозь защитную оболочку в форме медведя, пытается дотянуться до Нанайца своими длинными и острыми как бритва когтями, но призрачный хранитель сдерживает её. Пока.
– Так‑то… – кряхтит Нанаец,