Разлейте время по бокалам. Наталья Аврора
попытался нащупать пульс:
– Умерла. Она дождалась тебя, Божественный, а потом спокойно умерла. Воистину, рядом с тобой не только жизнь прекрасна, но и смерть легка.
Старик встал на колени и поцеловал сандалии своего повелителя. Склонившись, он не мог видеть горькой слезы, которая скатилась по щеке Эхнатона. Взволнованная Нефертити попыталась успокоить супруга:
– Её тело умерло, но душа живёт и тоже очень страдает. Ещё несколько дней она будет с нами. Все будут вспоминать её только добрыми словами. Да и плохого-то сказать о ней нечего: она была так молода – всего пятнадцать лет – и никому не желала зла. Идём, мой друг. Её приготовят, и мы придём проводить нашу принцессу в Страну, пределы которой неведомы5.
Бросая прощальные взгляды на умершую, они, взявшись за руки, вышли. Тишина гарема сменилась горьким плачем и стенаниями.
…В тот день народ так и не дождался выхода фараона, в очередной раз напрасно простояв под Окном Явления.
ЕГИПЕТ. 14 ВЕК ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
– Ненавижу его, – жрец Пинхази отбросил папирус, присланный из канцелярии фараона, и встал, нервно расправляя белоснежную плиссированную рубаху6. – Как сильно я его ненавижу! Еретик, проклятый богами человек! Он осмелился закрыть все храмы Амона-Ра, Величайшего Бога, хранившего нашу землю тысячелетия. Он запретил всех богов, кроме одного – Атона, заставив свой народ подчиняться только ему. Это безмерное кощунство и оголтелое богохульство! Разве такое возможно, чтобы был только один бог? – Пинхази подошёл к окну, – Вот и город выстроил для своего божества – Ахетатон. Ненавижу их: фараона и город. …И себя! Я предал Амона-Ра для того, чтобы выжить, я сам помогаю Царю насаждать новую веру, я слаб, я труслив, я грешен. И в своих грехах обвиняю тебя – Аменхотеп IV!
Пинхази повернулся к статуе Эхнатона и с ненавистью всмотрелся в его мраморное лицо.
– Я уничтожу тебя! – в тишине покоев голос жреца напомнил шипение змеи. Он снова оглянулся на прекрасный и ненавистный ему город. – Вот оно, прибежище злых сил!
Закрыв глаза, Пинхази упал на пол, уткнулся лбом в жёсткую циновку и застонал:
– Прости меня, Амон-Ра, прости мои грехи и не гневайся! Умоляю, не гневайся на меня, своего ничтожного слугу!.. Я искуплю вину, замолю грехи. Я верну Египет под твою власть. Я смогу это сделать: Царь и Царица доверяют мне, ведь я не простой священник, а Главный Жрец, я вхож в покои Нефертити. Я – Единственный Друг фараона7. Верь в меня, Амон, и помоги мне.
Шепча последние слова, Пинхази отогнул край циновки, приподнял кедровую половицу и извлёк из ниши расколотую пополам деревянную фигурку. Бережно прижав её к груди, он ползком пробрался к столику, оторвал клочок от царского папируса и начертал на нём одно слово: “Эхнатон”. Затем он вложил бумажку между половинками фигурки и крепко привязал их друг к другу нитками. Это оказалось запретное изваяние Амона- Ра – человека с головой барана, которое на свой страх и риск тайно хранил жрец.
– Позже
Одно из названий загробного мира у древних египтян.
Белые плессировнные рубахи носили только высшие чиновники.
Звание, присваивавшееся только самым доверенным лицам фараона.