Крест бессмертных. Алексей Евтушенко
и от Святогора, волшебный камень, который почти бессмертным делает, от тайных мудрецов… Повезло храбру, – ухмылялся Алёшка. – Мне б такое везение, я бы горя не знал!
– Не болтай языком, почём зря, – хмурился Горазд. – Сам не ведаешь, что говоришь. Это – великий крест и тяжкая судьба, никому не пожелаю такого… Всё, спать давай, хватит на сегодня.
Горазд ложился рядом с Любавой, укрывался овчиной, мгновенно, по-воински, засыпал. Алёшка же ещё долго лежал по другую сторону угасающего костра, смотрел в небо и мечтал о подвигах и славе, пока глаза его не закрывались сами собой, и сон не уносил мальчишку в свою далёкую волшебную страну.
Глава вторая
Ближе к опушке Алёша натянул поводья, остановил коня и поднял руку. До ноздрей долетел запах гари.
– Что? – спросил Милован, останавливаясь рядом справа.
Кобыла Ждана молча встала слева.
Сзади недовольно фыркнул старый конь Акимки Торопа.
Лошадь Ждана мотнула головой, отгоняя налетевшего слепня. Звякнула узда.
Лето високосного шесть тысяч семьсот девятнадцатого года от сотворения мира, оно же одна тысяча двести двенадцатое от Рождества Христова, выдалось жарким и в меру влажным – чистое раздолье для мух, комаров и слепней.
Впрочем, на то оно и лето. Как без комаров? Без мух – это зима. Но зимой на Руси только белые мухи, – те самые, от которых сугробы в рост человека, и такие морозы, что только дома на печи спасение. Нет уж, пусть лучше живые мухи да слепни.
Вместо ответа Алёша втянул носом воздух.
– Гарью тянет, – подал сзади голос Акимка. – И это не костёр.
– Точно, – подтвердил Милован. – Где-то впереди пожар. Был.
– Кажись, у кого-то изба сгорела, – сказал Акимка. – А то и весь двор.
Алёша помалкивал, ждал, пока выскажутся друзья. С самого детства они единодушно считали его главным, а главному не к лицу суета и многословие. Хотя поговорить-побалагурить Алёша любил и за словом в карман не лез.
Ага, умолкли. Ждут его решения.
Он снова понюхал воздух. Запах гари был свежий, с дымком, и, судя по направлению ветра, пожарище находилось довольно близко. Пол поприща, навряд ли больше.
Оставить ребят и коней здесь, а самому сбегать на разведку? Нет, глупо. На дорогах во владимирской земле нынче более-менее спокойно, о половцах или какой иной напасти давно никто не слыхал. Чего бояться? Оно, конечно, бережёного бог бережёт, но, если каждого шороха в кустах опасаться, далеко не уедешь. А им надо далеко – аж в сам Владимир.
– Едем дальше, – решил он. Достал лук из притороченного к седлу налучья, накинул тетиву, сунул обратно. – Не спешим, по сторонам глядим зорко, оружие держим под рукой. Я – первый, Ждан и Милован по сторонам и чуть сзади, Акимка замыкает. – Тронулись.
В Юрьеве семья Алёши прожила три года. Малый срок для взрослого и огромный для мальчишки. С двенадцати и до шестнадцати – время, когда человек мужает, окончательно обретает и укрепляет качества характера, которые будут сопровождать его всю оставшуюся жизнь.
На счастье, и несчастье.
Характер