Двое. Анатолий Мерзлов
себя домашними перестановками, но тщетно, пересилить себя не смогла. Она подошла к заветному хранилищу, припала к бутылке на глоток, а когда спрятала, покатились из глаз слезы: «Как просто убить тоску. Глоток – и от тоски осталась половинка, еще глоток – и ее нет». После двух глотков вернулась назад, сделала еще один. В груди зажглось счастье, и она сделала ровно столько глотков, сколько смогла выжать из стекла. Маргарита Ивановна не была сволочью, ее глодали угрызения совести, но до поры, пока не вступал в свои права другой мир.
Алкоголь подействовал мгновенно. Ее качнуло на дверной косяк – она ударилась бровью – на щеку скатилась капелька крови. Когда вернулась на кухню, в дальних закоулках памяти еще отчаивалась отсутствию воли. Алкоголь извращал ход мысли: «Ей хорошо, и цель достигнута, а Этот пусть тешит себя работой. Жизнь так коротка». Она не могла в этот миг сопоставить с собой опускающегося в пьянке сына, о своей возможной в этом вине. Она сидела в наступившей темноте – слезы ручьем катились из глаз. Теперь она плакала не от угрызений совести, не в ожидании последствий семейного скандала – Маргарита Ивановна плакала от жалости к себе, от прожитой не своей жизни.
Глава 20
Виктор Андреевич сидел нога на ногу. Лариса вошла и присела рядом.
– Поражаюсь твоей энергии, Лариса. Вижу тебя каждую смену, из всех выделил тебя как идеальную для кого-то жену.
– Поступило предложение? Чью кандидатуру предлагаете рассмотреть?
– Ценю шутки, в каждой из них есть своя истина. Романтики в нашей работе мало, в основном это благотворительность. Если не питать себя красками, превращаешься в робота. Есть желание, есть объект – ищи синхронизацию.
– Виктор Андреевич, при полной синхронизации должны рождаться дети. Состаритесь, начнут дрожать руки, кто вам на смену?
– Ла-ри-са, ты не факир – я не змея. У тебя красивая грудь, она меня будоражит, и я не хочу предполагать, что будет завтра. Кто знает, возможно, твои борщи перетянут мои эмоции в сторону сопливых детей. А пока… мы могли бы провести вместе вечер у меня.
Он смотрел на нее немигающим взглядом, до циничности прямолинейный. Лариса улыбнулась – в их среде все обходились без сантиментов. Безобидный врачебный цинизм в своем кругу – ничего из ряда вон. Она не скривила в неудовольствии лицо, но посмотрела на него не менее пронзительно.
– Вас понял, осуждаете либо резюмируете?! Извините, я приверженец решительных к страсти женщин. Мы мудреем с каждым новым шагом. Будем жить дальше, не обязывая друг друга ничем. Я не слукавил, иногда действительно хочется домашнего уюта. Самобичевания не будет – я использовал свой шанс. Пошли на перевязку…
Лариса проделывала свою работу почти автоматически. Перед ними лежал натужно улыбающийся Вовчик. Ему было больно. Лариса отрывала прилипшие тампоны, терпеливо размачивая их раствором. Она делала это медленно, на что Виктор Андреевич нервно переминался