«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 2. Василий Водовозов
встречено сочувственно, но разговаривать на эту тему с партийными организациями социалистов-революционеров и социал-демократов было невозможно. Если иногда они и готовы были согласиться на мое предложение в принципе, то с тем, чтобы левым дали 5 или по крайней мере 4 места, причем они основывали это на своем – конечно, очень наивном – учете борющихся сил. От партийных комитетов я перенес вопрос на один митинг, действуя по принципу: flectere si nequeo superos, Acheronta movebo222 (разумея под superos партийных вождей, а под Ахероном – избирательские массы), но потерпел полное поражение. На митинге, где, конечно, тоже выступали партийные ораторы и в числе социал-демократов – упомянутый мною выше Товарищ Николай, было решено подавляющим большинством голосов предложить коалицию кадетам, потребовав от них 5 мест223.
Само собой разумеется, что идти с подобным предложением к кадетам было немыслимо. Само собой разумеется также, что на выборах кадетский список прошел целиком абсолютным большинством, а все левые партии вместе получили хотя и довольно заметное, но все-таки только меньшинство голосов.
Из митингов этого времени, кроме описанного сейчас, у меня остался в памяти митинг в громадном зале Калашниковской биржи (где-то за Николаевским вокзалом), вмещавшем несколько тысяч человек, и остался в памяти благодаря той роли, которую сыграл на нем Родичев.
Один социал-демократ (если не ошибаюсь, это был молодой тогда Войтинский, ныне находящийся в эмиграции), человек безусловно талантливый, очень ехидно напомнил прошлогоднее пророчество Родичева о том, что в пропасть свалится тот безумец, который разгонит Думу.
– Между тем, – говорил Войтинский, – разогнал Думу не безумец, а человек несомненно умный, и в пропасть он не свалился.
– Зато он свалился… в грязь! – была реплика со стороны Родичева.
Слово «грязь» было произнесено с особенной экспрессией, искусно усиленной предшествовавшей паузой. Гром аплодисментов приветствовал эту «грязь». А между тем ведь она не была ни возражением по существу, ни добросовестным признанием ошибки (ошибки в очень важном прогнозе, на котором строилась вся тактика), а была чисто словесным спасением от серьезного спора в подворотню. К сожалению, такими фразами всегда можно вызвать аплодисменты.
– Я думаю, что история не подпишет того патента на ум, который один из предыдущих ораторов выдал Столыпину, – сказал П. Б. Струве, тоже участвовавший в этом митинге224. Эта фраза тоже осталась не без шумных аплодисментов. Она любопытна для сравнения с теми восторженными отзывами, которые потом давал Струве тому же Столыпину225.
Если судить по настроению, господствовавшему на митингах, то полная победа левых над кадетами была неизбежна. На всех митингах, за немногими исключениями, торжествовали левые226. А выборы дали (по городской курии) безусловное торжество кадетам. Чем это объясняется?
В применении к выборам во 2‐ю
«Если небесных богов не склоню – Ахерон всколыхну я» (
4 января 1907 г. В. В. Водовозов, говоря о соглашении на предвыборном собрании в театре Неметти, выражал недовольство тем, что кадеты уступают рабочей курии и левому блоку «лишь два места», возлагая на них ответственность за возможное прохождение в думу «черносотенцев» (Собрание к.-д. // Речь. 1907. № 5. 6 янв.). На другом собрании, состоявшемся в Соляном городке 6 января, Водовозов объяснял, что задача Трудовой группы «главным образом объединительная», но это ей удалось только отчасти: «Состоялось соглашение между трудовиками, н[ародными] с[оциалистами] и с[оциалистами]-р[еволюционерами]. Не удалось только пока привлечь две главные партии: к[а]-д[етов] и с[оциал]-д[емократов]. Первые упорно отказываются от соглашения, не желая уступить левому блоку более 2 мест, а с.-д. надеются провести борьбу самостоятельно. Трудовики требуют, чтобы к[а]д[еты] уступили 1 место рабочим, 1 – с.-д. и 1 – [левому] блоку» (Предвыборные собрания // Там же. № 7. 9 янв.). Об этом же Водовозов говорил на собрании беспартийных избирателей 11 января в доме трудолюбия на Никольской площади, требуя немедленного, определенного и точного ответа, быть ли соглашению или нет, и большинство голосов было отдано за соглашение с уступкой кадетам двух мест (Предвыборные собрания // Там же. № 10. 13 янв.).
Неточность: имеется в виду предвыборное собрание не в Калашниковской бирже, а в Соляном городке 27 декабря 1906 г., где В. С. Войтинский, не видевший смысла в «парламентской борьбе», которая, мол, «ни к чему не ведет», заявил, что «дума отточила секиру палача, и тот, кто разогнал думу, не безумец, а умный человек». На это П. Б. Струве ответил, что, по его мнению, «ни один сознательный человек в России не подпишет г. Столыпину диплома, свидетельствующего о его уме, о котором говорил г. Войтинский», а слова «секира палача» есть «прямое оскорбление первому русскому парламенту». Ф. И. Родичев, отвечая на «упрек, который непрестанно ему бросают крайние левые за сказанные им в прошлом году слова, что не будет безумца, который посмеет разогнать думу», заявил: «Да, я говорил: только слепое безумие может посягнуть на думу. Тот, кто это сделает, будет низвергнут в бездну. Относительно безумия – П. Б. Струве уже дал ответ. Я отвечу еще. – Да, я ошибся: министерство роспуска свалилось не в бездну, а в грязь» (Собрание к.-д. // Речь. 1906. № 254. 29 дек.). Неделей позже на очередной упрек В. А. Мякотина, что заверения Ф. И. Родичева, «столь часто повторявшиеся: “клянусь, думу не разгонят!”, были только словами», П. Н. Милюков возразил: «Родичев, если правильно понимать его слова, говорил лишь о том глубоком негодовании, которое охватит народ при разгоне думы. Волны негодования действительно поднялись, но они быстро и упали…» (Собрание к.-д. // Речь. 1907. № 6. 7 янв.). Сам Родичев, выступая 11 января на собрании октябристов в Калашниковской бирже, говорил, что со всех сторон от него требуют ответа за его слова: «Я сказал тогда: “Только слепое безумие может посягнуть на думу. Как нельзя сломать иконостас Казанского собора, хотя для этого немного надо силы, так и думу разогнать нельзя”. – “А дума разогнана”, – злорадствуют справа и слева. На это я отвечу: “Иды Марта еще не миновали”, или напомню слова Бориса Годунова Ивану Грозному: “Еще Кириллин день не миновал”. Вы, избиратели, решите этот вопрос, и я стою перед вами, как истец, и жду вашего решения. Оно будет то, которое я предсказал своим голосованием. Вы покажете, что думу разогнать нельзя. И та дума, которая соберется 20 февраля, будет думой, распущенной 9 июля, без тех или иных лиц, но – та же дума народной свободы» (Предвыборные собрания // Там же. № 13. 10 янв.).
Статью «Великая Россия» П. Б. Струве начинает с фразы П. А. Столыпина: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия» (Русская мысль. 1908. № 1. Паг. 2. С. 143).
См.: «3 февраля я был на митинге, устроенном кадетами в Народном доме Паниной. Против кадетов говорили Мякотин и я. Против нас выступил с речью П. Н. Милюков, очень резко. Публика, которая не забыла Милюкова с его “красной тряпкой”, встретила его раздраженно. После первых решительных нападений на нас Милюкова значительная часть публики (известно, что на митингах, устраиваемых кадетами, три четверти публики оказывается им враждебной) начала шикать, потом свистать. Сначала это были только знаки несочувствия и неодобрения, но скоро к ним присоединились громкие крики: “Долой, довольно”. Защитники Милюкова отвечали громкими аплодисментами, и борьба между двумя составными частями публики приняла характер, при котором митинг не мог продолжаться» ([