«Жажду бури…». Воспоминания, дневник. Том 2. Василий Водовозов
Шаховского227. А теперь он не хотел разговаривать с буржуазией! Мне он не понравился, и мы с ним не сошлись сколько-нибудь близко. Впоследствии, в эмиграции, Алексинский сделал новый вольт, на этот раз направо, и в настоящее время числится чуть ли не в монархистах.
Глава VI. 2-я Дума. – Партии в ней, в частности Трудовая группа. – Караваев, Березин. – Аграрный вопрос. – Законопроекты о смертной казни и амнистии. – Священник Тихвинский. Его расстрижение. – Роспуск 2‐й Думы
20 февраля 1907 г. собралась 2-я Дума. Меры, принятые властью для искажения избирательного закона и для стеснения избирательной агитации, дали лишь ничтожные результаты: Дума осталась, с правительственной точки зрения, левой (то есть при причислении к левым и кадетов). Правда, в ней появился правый сектор (октябристы и правые), которого в 1‐й Думе не было, но он был ничтожен численно, лишен сколько-нибудь крупных талантов и имел очень мало значения (разве для скандалов). Один Пуришкевич обращал на себя внимание если не талантом, то крикливостью, грубостью и непристойностью.
В противоположность 1‐й Думе 2-я была строго партийной. В ней были кадеты, всего 91 человек, по-прежнему составлявшие главное руководящее ядро Думы; свыше 100 человек трудовиков, около 60 социал-демократов (Алексинский, Церетели) и по нескольку десятков н[ародных] с[оциалист]ов и эсеров228. Среди н[ародных] с[оциалист]ов не было их действительных вождей – Мякотина, Анненского, Пешехонова, так как они находились в состоянии подсудности, и были лишь деятели второстепенные, как Волк-Карачевский, Демьянов, священник Колокольников229. Еще вернее это было относительно эсеров, из которых ни Чернову, ни Савинкову не могло быть места в легальном учреждении все еще самодержавной России, и таковое нашлось только для совершенно бесцветных людей, вроде Ширского, В. Успенского и других. Таким образом, левый сектор был выражен ярче, чем в 1‐й Думе. Некоторое поправение страны, однако, сказалось, но сказалось не в изменении партийного состава Думы, оно скорее могло бы свидетельствовать о полевении, – а в изменении в сторону большей умеренности и осторожности настроения кадетской партии, по-прежнему задававшей тон в Думе.
Существенной чертой новой Думы было отсутствие в ней всех наиболее видных деятелей первой, лишившихся избирательных прав вследствие их привлечения к суду из‐за Выборгского воззвания. У кадетов недоставало Муромцева, князя Шаховского, князя Петра Долгорукова, Набокова, Кокошкина, и только один Родичев был как бы носителем традиций первой Думы. Не было и Герценштейна, который пал кровавой жертвой черносотенной деятельности правительства. Заменившие их Головин, Гессен И. В. и Гессен Вл. М., князь Павел Долгоруков, С. Н. Булгаков, Н. Кутлер, Пергамент, Кизеветтер, Струве, тем более священник Гр. Петров были в качестве политиков как бы кадетами второго сорта, хотя некоторые из них занимали очень высокое место в науке или адвокатуре; только один Маклаков, вместе с Родичевым, мог стоять на высоте перводумцев, да и он развернулся
Осенью 1903 г. Г. А. Алексинский из Хотина Бессарабской губернии писал В. В. Водовозову: «Милостивый государь Василий Васильевич! Может быть, Вы не забыли, как я был у Вас в январе этого года с запиской от Дим[итрия] Ив. Шах[овского]. Я в течение нескольких лет, живя в Ярославле, работал в “Сев[ерном] крае”, но теперь мне вследствие семейных причин приходится жить на юге. Не поможете ли Вы мне получить работу в новой киевской газете, к[ото]рую, как я слышал и читал в “Русс[ких] вед[омостях]”, будут издавать бр[атья] Александровские. Мой образовательный ценз – семь семестров историко-фил[ологического] ф[акульте]та (Моск[овского] унив[ерситета]) по историч[ескому] отделению. В начале 8‐го семестра (за 2 месяца до госуд[арственных] экзаменов (в феврале 1902 г.)) был арестован и уволен, до конца июля этого года лишен был столиц. Теперь срок ограничения кончился. Литературная практика: 3–4 года работы в “Сев[ерном] крае”, где был членом редакц[ионного] совещания и заведовал поочередно иностр[анными] известиями (знаю франц[узский], нем[ецкий], польский и немного новогреч[еский] языки), затем вел обзор печати и внутр[енние] известия. Писал передовицы по иностр[анной] политике два раза в неделю. Кроме заведывания отделом иностр[анных] известий и обзора печати, писал фельетоны на местные и общие темы, под псевдонимом Чужестранец, и литературно-исторические и критические фельетоны (последний из них о Помяловском – в начале октября). Одну зиму (1901 г.) работал в Москве, в “Курьере”, – перестал из‐за ареста. В “Курьере” писал фельетоны по очередным вопросам. Теперь работаю в “Сев[ерном] крае” (посылаю статьи) и веду журнальное обозрение в “Южном курьере” (молодая газета в Керчи). Года два тому назад напечатал статью о Щапове в “Русс[кой] мысли”. Знаком и с технической стороной газетного дела, так как приходилось выпускать “номера” в “Сев[ерном] крае”. Кроме Дим. Ив. и других членов редакции “Сев[ерного] края”, отзыв обо мне может дать Евг. Ник. Чириков. Вы меня простите, что я так прямо обращаюсь к Вам с просьбой этой, но когда я уезжал из Ярославля, Дим. Ив. рекомендовал мне Вас как хорошего человека, с которым можно говорить откровенно» (ГАРФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 2009. Л. 5–7).
Неточность: во 2‐й Государственной думе распределение депутатов по названным фракциям было следующим: социал-демократическая фракция – 64, группа социалистов-революционеров – 38, народно-социалистическая фракция – 18, Трудовая группа и фракция Крестьянского союза – 78, конституционно-демократическая фракция – 124 (см.: Государственная дума Российской империи. 1906–1917: энциклопедия. С. 109–110).
Священник К. А. Колокольников входил в конституционно-демократическую фракцию, а его однофамилец В. В. Колокольников, служивший лесным ревизором, – в народно-социалистическую фракцию.