Пиксельный паладин. Кира
казалось лишенным всякого смысла. Зачем мне продолжать свое унылое существование, если в нем нет надежды когда-нибудь покинуть это место? Я слишком устал быть один, устал от постоянной боли, палачей и всего этого кошмара.
Видимо, я просидел так достаточно долго, раз уж соизволили явиться палачи. По крайней мере, пару раз еду им в меня пришлось просто впихивать, потом я начал есть сам. Потому, что не хотел видеть этих тварей, а не по какой-либо другой причине.
Отчаяние, оно и раньше периодически накатывало, но не так сильно. Я привык быть один и раньше мое одиночество меня особо не беспокоило. Когда человек убежден в том, что он один – то одиночество перестает быть мукой, просто неизбежность. Так я воспринимал жизнь раньше, но теперь все изменилось. Тот парень, который, как и я не помнил собственного имени и ни когда не знал что такое абсолютное одиночество – все изменил. Я больше не мог быть один. Проклятый ад вечного одиночества должен же когда-то закончиться?
«Ломка отчаянием» довольно быстро сменилась «ломкой неизвестностью». Раньше это то же меня не особо волновало. Мне просто не о ком было переживать. У меня не было ни семьи, ни друзей, ни знакомых – только я. Зато было теперь, даже если он один из палачей, ведь я наверняка этого не знаю. И, если честно, предпочел бы не знать.
Так во мне зародилось вечное презрение ко всему живому. Я считал это чувство неправильным и раньше как-то справлялся, мне помогали «глупые иллюзии», не менее глупые поиски какого-то смысла и какие-никакие моральные устои, собственный взгляд на то, что я считал правильным, а что нет. Но, в этот раз оно победило. Я понимал, что это – навсегда. Изжить в себе презрение – неимоверно сложно, да и ради чего? Если человечество – это кучка палачей, то они этого заслуживают. Есть другие люди? Не знаю, не видел…
Может, я их ненавижу, но они не достойны ненависти или злости, а вот презрение вполне заслужили. Мне вновь стала невыносима мысль, что палачи вовсе не жили, так как я. Не знают, что такое «ломка одиночеством», ни когда не проходящая боль, отчаяние и неизвестность. Что после этого кошмара они возвращаются к себе домой, к своей семье, своим друзьям. Целуют своих жен и детей, ложатся спать у себя дома, просыпаются, готовят еду, отмечают праздники, ездят куда-то на выходные. И, ведут себя, как ни в чем не бывало. Они не хотят моей боли – ну, да, конечно…
А, что есть у меня, кроме презрения и одного единственного собеседника, который, может быть, мертв? Ни чего. Нет семьи, может, ни когда и не было, нет друзей, может, ни когда не будет. Чем они заслужили свои нормальные жизни? Почему и зачем так стремятся отобрать саму возможность какой-либо жизни у меня?
Если я от сюда когда-нибудь выйду, палачи сами познают все те прелести жизни, что так давно знакомы мне, конечно, не ради мести, а просто для того, что бы понимали. Осталось понять, как отсюда выйти.
Понимаю, что это глупо, но начал себя корить за то, что разговаривал с тем парнем. Ведь, если бы я с ним просто не говорил, сейчас мои мучения были бы куда как меньше. Решено, если у меня вновь