Мифы и загадки нашей истории. Владимир Малышев
должен покончить с собой, чтобы спасти честь училища.
Однако очень скоро выяснилось, что никакого герцога Стенбок-Фермора не существовало в природе, а был граф с таким именем, который служил у Александра III конюшим, и ему не было никакого резона, прибегать к помощи кого-либо, чтобы передать письмо царю.
Утверждая, что Чайковский умер не от холеры, Орлова-Шнеерсон приводит, например, воспоминание Корсакова: «Помню, как Вержбилович целовал покойного в лицо и голову». И в самом деле, кто будет это делать с человеком, который умер от страшной заразы? Однако госпожа критикесса тут прибегает к явному подлогу, потому что полностью эта цитата звучит так: «Помню, как Вержбилович, совершенно охмелевший после какой-то попойки, целовал покойного в голову и в лицо». А вот это вполне возможно – пьяному море по колено.
Не стоит выеденного яйца
Выдумка была очевидной, тем не менее, версию мадам Орловой-Шнеерсон вскоре поддержал французский романист Доменик Фернандез, написавший на этот счет собственную книгу «Суд чести», посвященную исследованию внезапной смерти Чайковского. Фернандез отправился в Петербург и провел свое собственное исследование в библиотеках и архивах. Однако, хотя и не нашел никаких документальных подтверждений сенсации, тоже поддержал ее версию о самоубийстве.
По его мнению, об этом будто бы свидетельствуют произведения самого Петра Ильича, в частности драматическая сцена перед дуэлью Ленского и Онегина. Она, мол, исполнена такого мощного трагизма, что это-де и есть свидетельство внутренних мучений композитора, завершившихся самоубийством. Надо ли говорить, что такого рода «доказательства» не стоят и выеденного яйца? Шостакович, например, написал исполненную не менее мощного трагизма Седьмую симфонию и жил в опаснейшие сталинские времена, подвергался травле, но умер своей собственной смертью. Тоже самое можно сказать и о Бетховене – другом авторе исполненной величайшего трагизма музыки.
Какие же «доказательства» своей версии приводит сама Орлова-Шнеерсон? Она ссылается на дневники композитора. Однако, как отмечают историки, тщательно проанализировавшие дневники Чайковского, в них нет никаких намеков на этот счет. Дневниковые записи лаконичны и сухи, в них нет описаний душевных страданий и духовных мук автора. Вот пример таких записей: «Занятия. Михайлов-певец. Завтрак с Колей. Ходил за Бобиным портретом. Дома. Взял ложу в Малом театре для Алексея и С… Концерт. Симфония Римского-Корскова, увертюра Глазунов, Дютша…» и т. п.
Трудоголик и глубоко верующий
Орлова-Шнеерсон цитирует некоторые «разоблачительные» письма, однако, при этом не сообщает об источниках их происхождения. По мнению исследователей, речь идет о совершенно очевидных подделках, поскольку стиль этих «писем» не соответствует стилю и образу мыслей композитора.
По свидетельствам современников и друзей композитора, Чайковский был деликатнейшим и скромным человеком, целиком поглощенным творческой работой.