Певчий ангел. Антология

      Ночь опускается в кресло и диалог

      возобновляется прерванною тирадой…

      Жаркая спорщица, кто бы подумать мог,

      слушательнице такой несказа́нно рада.

      Кто же есть у меня, кроме себя самой?

      Две кошки, преданные всем желудком.

      Зеленый сожитель в кадке, листвой

      колышущий в оцепененье чутком.

      Души, населяющие янтарь времен,

      молчат, занесенные пылью полки…

      Этого мало. Голос инстинкта силен —

      кому, реченному ожиданьем долгим,

      факел утра улыбкой одной зажечь?

      Для кого всходить благодарной нивой?

      Кого одаривать зрелым жемчугом плеч,

      волос омытым волною ленивой.

      Куклой тряпичною в чьих руках

      предаваться похоти безоглядно и до́сыта.

      Рука в руке, с кем тропу впотьмах

      торить, не слыша прохожего топота.

      Останутся стихи капризом синим,

      как осенью лил джазовый мотив…

      На перепутье интернетных линий

      в толпе едва друг друга различив,

      отпущенное время коротали

      кобель безродный и почти ничья жена.

      Как в письмах с упоением валяли

      он дурочку и дурака она.

      Как на чужом всплакнула пепелище

      украдкой, приговаривая вслух:

      Ищи – найдешь. Находят тех, кто ищет!

      Он делал вид, что остается глух,

      свободы статус ревностно лелея,

      что никому-не-нужностью подбит.

      И оба забавлялись, чуть жалея,

      игрой во всеотпущенный транзит.

      Обернись, когда перестанешь,

      обессилев, со мной бороться.

      Обернись же, верный товарищ

      малодушия и благородства.

      Обернись, оставленный мукой

      невозможности покаяния

      под нацеленной в лоб базукой

      обязательств и ожидания.

      Не найдя меня даже в мыслях

      и пропев осанну утрате,

      обернись к непрожитой жизни,

      обернись, если жизни хватит.

      Я дышала

               над влажным виском

                            темноты,

      недосказанным словом

                           ласкала цветы,

      поверяла привычные меры.

      Отражений искала

               в глубинах зрачка

      и кричала, и билась

               под жалом смычка,

      и срывалась в седые кальдеры.

      Проникала

               жемчужными

                        реками в дом —

      я в руках была глиной,

               беленым холстом,

      отливалась в тугие хореи.

      Мой возлюбленный!

               Муж мой, ваятель,

                        скажи,

      для чего же сегодня

               ты мечешь ножи

      в беззащитную грудь Галатеи?..

      Кто