Ты есть, но тебя нет. Фаина Богданова
хотел сына, даже имя ему придумал – Давид, так звали его деда. В том, что Эмма не беременела, он винил себя. После каторжного труда в лесу они, обмороженные, голодные ложились спать, кутаясь в одёжки, которые не согревали их. «Видимо, я уже бесплоден», думал он, а сам поглаживал Эмму по спине: ну, раз нет, что ж теперь… видимо, так Богу угодно.
Гильда тем временем превращалась в красивую девушку – русые волосы она заплетала в косы, а когда она шла по улице своей плавной походкой, парни смотрели ей вслед. И тогда Гильда, в отличие от местных девушек, красневших от подмигиваний ребят, выпячивала свою маленькую грудь.
Нет, она никого близко не подпускала, да и мала еще была. Среди ребят она выделяла только Мишку за его небесно-голубые глаза, которые он не мог от нее оторвать.
Осенью, когда Мишку провожали в армию, он пригласил друзей – сидели: пили, прощались. Захмелев, он встал и, пошатываясь, пошел к дому Гильды. Она была в своей комнате, когда услышала тонкий свист – так только Мишка свистел.
Гильда тихонько вышла из дома и подошла к калитке. Осмелев от спиртного, он сходу обнял Гильду и спросил:
– Ты будешь меня ждать? Я тебя люблю, давно уже…
Гильда попыталась оттолкнуть его, но от его первых поцелуев обмякла. Так, целуясь, они дошли до его дома, и Мишка увлек ее в сарай, где было заготовлено сено для коровы.
Корова стояла в стойле и жевала свою жвачку, поглядывая, как на ее сене, прижавшись друг к другу, лежат две фигуры. Гильда в порыве чувств обещала ждать Мишку из армии. Тогда она верила своим словам.
Ей удалось незаметно вернуться домой, а Мишку и еще двоих ребят утром посадили в грузовик и увезли служить Родине.
Поначалу Гильда исправно отвечала на письма Мишки, обещала ждать, писала обо всем, что происходило в их маленькой деревне. Но это ей быстро надоело – она стала поглядывать по сторонам, но никто так и не привлек её внимания. «Одни сопляки в поселке!» – думала она.
Однажды Эмма попросила ее отнести обед Эмилю – он строил кому-то баню. Люди то и дело обращались к нему, зная, что он за год своими руками построил им с Эммой и Гильдой новый дом. Он продолжал работать на стройках, а в свободное время подрабатывал – как сейчас. Гильда подхватила узелок со свежеиспеченным хлебом и бутылкой молока и, напевая песенку, вышла за калитку.
Она зашла в баню. Эмиль стоял, обнаженный по пояс, и что-то прибивал под потолком. Гильде почему-то захотелось погладить его напряженную спину. Она испугалась своих мыслей – быстро поставила на скамейку узелок и, сказав: «Мама передала обед!», убежала.
Но теперь Гильда уже по-другому смотрела на отчима. Она не замечала, что он намного старше, и перестала осознавать, что это муж ее матери. Ложась спать, она представляла себе его обнаженную спину. Ей было уже почти восемнадцать, подружки постарше старались поскорее выскочить замуж.
В один из дней, когда Эмма собралась нести обед мужу, Гильда сказала матери, что идет к подруге, заодно и занесет еду. Она быстро нашла Эмиля –