Дело медведя-оборотня. Георгий Персиков
его к молчанию, тяжело вздохнув, подошел к образу, занимавшему почетное место в углу комнаты, после долгой паузы перекрестился и, наконец, обернулся к нетерпеливо ожидавшему Барабанову.
– Мне кажется, я понимаю, в чем дело. Случившееся этой ночью своими корнями уходит в прошлое нашего друга, и, видимо, это прошлое не дает ему покоя и по сей день. Думаю, тебе необходимо узнать, что случилось пять лет назад…
Больной вновь застонал и нахмурился, шевеля губами. Отец Глеб угадал все совершенно верно – Муромцеву виделись картины былых дней. В своем бредовом видении он снова стал молодым, седина еще не поселилась на его висках, а походка не отяжелела. Он был перспективным сотрудником, недавно поступившим в петербургское отделение уголовного сыска. Работа обещала продвижение по службе, дома ждала молодая жена, и это ощущение было новым и приятным. Всего через полгода после сыгранной свадьбы к Муромцеву пришел его первый большой успех – дело Пчелинцева.
Пчелинцев был серийным убийцей и грабителем, жертвами которого становились в основном торговцы антиквариатом, и молодому сыщику пришлось создать целую агентурную сеть в среде перекупщиков и коллекционеров, чтобы вычислить осторожного и изворотливого преступника. Дедукция и сложный анализ в итоге сделали свое дело, и убийцу поймали с поличным, а Муромцев получил долгожданное приглашение на службу в главное управление. Дело Пчелинцева было очень громким, о нем писали в газетах, говорили на улицах и во дворцах. Успех в его расследовании, да еще и достигнутый такими прогрессивными методами, принес молодому сыщику славу, которая пришлась по душе далеко не всем.
Яков Бекасский, товарищ и помощник начальника сыска, принял нового сотрудника кисло. Ему сразу стало ясно, что этот не в меру энергичный здоровяк с дедуктивными фокусами метит на его место, и даже более того, вполне способен добиться в этом успеха.
Новые коллеги невзлюбили друг друга с первого взгляда. Муромцев считал соперника «кабинетным шаркуном» и «паркетным чинушей», презирая его за рыхлость, интриганство и отсутствие опыта работы на улицах. Бекасский действительно не мог похвастаться раскрытыми громкими делами или глубоким знанием повадок преступников, зато он прекрасно знал, что вовремя поданное на подпись прошение или почтительно поднесенный нужному человеку отчет способны привести к новым чинам ничуть не хуже, чем месяцы утомительной слежки и рискованные операции по поимке преступников. Бекасского перевели из министерства несколько лет назад, и после этого он двигался наверх по службе, словно маслом смазанный, и всегда выходило так, что сыщики, голодные и злые от бессонницы, мерзли по подворотням, выслеживая негодяев, а премии, чины и сердечную благодарность начальства получал он, Бекасский, который ловко подавал чужие успехи как плод собственного «гениального руководства». Сыщики недолюбливали этого аккуратно причесанного, жеманно вежливого человечка, но бросать ему открытый вызов боялись. Тень некой могучей протекции, неизвестно чьей, но не