В свой сон тебя не приглашу. Валерий Столыпин
мерзость – щеголять перед мужем в неглиже после того, как переспала с любовником.
– Ты злишься, Антоша, я слышу. Полинка не дала? Сочувствую. А я… я такая счастливая. Давно такого блаженства не испытывала. Здорово же ты придумал. Мне так понравилось разводиться. Я ведь раньше не знала, что такое оргазм. Теперь знаю. Дотрагиваюсь сейчас до того места, ты меня слушаешь, где совсем недавно, буквально только что, был праздник… я ведь тебе супружеский долг отдавала, а ему… ему отдавалась от всей души.
– Какое мне дело, сколько оргазмов ты насосала!
– Не завидуй, Антоха, не злись. Я ведь не психовала, когда ты у Людки ночевал.
– Откуда ты знаешь?
– Запах, мужчина. Запах чужой самки, похоти, блуда. И ещё кое-что, чего не потрудился скрыть. Так вот, о чём я говорила-то? Ах, да, про оргазм…
– Какая же ты дрянь, Вероника! Я на работу. Вечером поговорим.
– Интересно, о чём? Вечером меня не будет. Когда заявление подадим?
– Да хоть сегодня. Нас, бездетных, в два счёта разведут.
– Чудненько! Ты жениться планируешь?
– Ну, уж нет! Я думал, что хоть ты у меня порядочная… оказалось…
– У тебя я и была порядочная. Сам сказал – надоело, скучно, каждый сам по себе, свобода и всё такое. Я женщина послушная: попросил – исполнила. Что не так-то?
– Всё так. Привет Игорю!
На душе у Антона было тоскливо и пусто.
На работе он повздорил с напарником, психанул на начальника. За что бы ни взялся – всё валилось из рук.
В итоге Антон сказался больным, ушёл на два часа раньше, купил бутылку водки, которую вскоре отдал опухшим от жажды алкашам, выпрашивающим у прохожих пару рублей на пиво.
Бродил неприкаянно, не в силах собраться с мыслями, злился на себя, на Людмилу с Полиной, на обстоятельства, заставившие сделать жене непристойное предложение, на Веронику, с радостью его принявшую, на неведомого Игоря, от которого она тащилась.
– Оргазм, видите ли, у неё! А у Людки, интересно, был хоть раз этот самый оргазм? Пойду, спрошу.
В парикмахерской у любовницы никого не было. Людмила сидела с закрытыми глазами, слушала что-то через наушники.
Антон посмотрел на неё и обомлел, не понимая, как мог Веронику променять на эту невзрачную женщину.
– Людка, – неуверенно начал он, – забудь про меня. Извини!
– Ты же развестись хотел, замуж звал.
– Передумал.
– Ну и вали отсюда! Женишок драный. Толку-то от тебя: ни украсть, ни покараулить.
– Сказал же, извини! Люд, а ты это… у тебя оргазм был?
– Ну, ты Антоха и придурок! Был, конечно, но не с тобой.
– Врёшь ведь!
– Вру, не вру – не твоё собачье дело! Хреновый ты любовник.
– А замуж чего хотела?
– Без мужика тяжко. Плохонький да свой. Ты за своей Вороной как за каменной стеной, не знаешь, что такое одиночество. На всём готовеньком живёшь. Ладно, вали, не трави душу. Ты это… если передумаешь – приходи.
– Уходи,