Нина Берберова, известная и неизвестная. Ирина Винокурова
тоже осталась довольна. Вернувшись в Принстон по окончании семестра, она сделала такую запись: «Я свободна, я здорова, я думаю, мне хватит денег. Погода божественная, все в цвету. Пошла пешком в University Store и купила божественный атлас, о котором мечтала много лет, – 45 долларов! Принесла домой и весь вечер сидела над ним»246. Подчеркну, что в то же самое время Берберова без малейших колебаний вручала чек на сто долларов новоприбывшим эмигрантам, которым, понятно, нужны были деньги.
В конце лета того же 1976 года Берберовой предложили преподавать два семестра в Принстоне, и она приняла предложение. Возможность заработать, не тратя сил на поездки, была очень привлекательной, и все же этот год дался ей с немалым трудом. В последний день классов она записала в своем дневнике: «Устала. <…> Больше к этому не вернусь. Работала на 10 лет дольше, чем большинство обитателей этой благословенной страны. 10 лет, а теперь пора на покой, больше нет сил. Осталось немного их и только на то, что действительно нужно сделать»247.
Среди того, что Берберовой было «действительно нужно сделать», имелся совместный проект, начатый несколько лет назад с молодым славистом Джеральдом Янечеком, который занимался в тот период Белым. Берберова и Янечек решили перевести на английский поэму Белого «Первое свидание» (1921), сопроводив перевод предисловием и комментариями. Янечек взялся перевести поэму и написать предисловие, а Берберова помимо редактуры перевода должна была подготовить комментарии к тексту. К весне 1977 года этот проект был практически готов, но кое-что надо было отшлифовать.
Янечек в свое время связался с Берберовой, прочитав «The Italics Are Mine». Выяснив из книги, что она близко общалась с Белым в Берлине, он послал ей письмо, надеясь найти у нее определенную информацию. С той же целью к Берберовой постоянно обращались и другие исследователи Белого, и не только Белого, но и других литераторов-эмигрантов, в первую очередь, разумеется, Ходасевича. Среди этих исследователей был, в частности, Дэвид Бетеа, писавший диссертацию о Ходасевиче, а в дальнейшем ставший автором первой биографии поэта.
О большинстве обращавшихся к ней молодых ученых, многие из которых займут видное место в академическом мире, и конечно, о своих учениках Берберова собиралась рассказать в продолжении автобиографии. Судя по сохранившемуся плану, этот рассказ она была намерена построить как повествование и о собственном вкладе в американскую славистику, который оказался на редкость значительным. Этой малоизученной теме будет посвящен отдельный сюжет второй части книги.
Несмотря на необходимость закончить работу над «Первым свиданием» и вплотную заняться другим проектом, летом 1977 года Берберова решила позволить себе продолжительный отдых в Европе.
Согласно давней договоренности, она встретилась в Каннах с жившей в Париже еще гимназической подругой, они вместе поехали в Ниццу и провели там три с лишним недели. И хотя в письмах своим корреспондентам Берберова утверждала,
Запись от 8 мая 1976 года // Ibid.
Запись от 27 апреля 1977 года // Ibid.