Незавершенная месть. Среди безумия. Жаклин Уинспир
не дураки, хоть и малы годами. Если бы они и вправду сделали то, в чем их обвиняет полиция, – они бы не попались. Любой мальчишка быстро бегает. Помню себя в их возрасте. Я был неуловим. Приходилось быть неуловимым.
Вебб отошел, установил полено на пень, размахнулся топором и с силой опустил его, одним ударом расколов полено в щепки. По лесу разнеслось гулкое эхо.
Бьюла тем временем попивала чай, упершись локтями в широко раздвинутые колени, и молча наблюдала за сыном. Наконец она обратилась к Мейси:
– Ты оттуда? – Она вновь движением подбородка указала в сторону Лондона.
– Да. Там я родилась и воспитывалась.
Старая цыганка скроила усмешку.
– Родилась – да. Но воспитывалась ты по-другому, девонька.
Мейси ничего не ответила. Она смотрела на огонь. Днем здесь была лишь горстка золы и несколько головешек; теперь пламя гудело, жадно пожирая поленья и хворост.
– Со стороны матери, да? – уточнила Бьюла.
Мейси кивнула.
– Но мать твоя сама не нашего племени.
– Моя бабушка – цыганка. Из речного народа. У ее родителей была лодка, и однажды они приплыли в Лондон. Дедушка служил матросом на лихтере. Он тогда был совсем зеленый паренек. И бабушка только-только простилась с детством. Он посватался к ней. Прадед долго не давал согласия, но в конце концов сдался. Речной народ говорил, брак долго не продержится – уж очень бабушка была своенравная. Но с дедом они ладно жили и умерли почти одновременно. Мне было всего восемь лет.
– А когда умерла их дочь?
– Мама умерла, когда мне было двенадцать, почти тринадцать.
Бьюла глотнула чаю, наклонилась потрепать собаку по холке.
– Приходи завтра, на закате. Будем чай пить.
По дороге к дому отца Мейси размышляла о том, как легко открылась перед цыганкой. Ей задавали прямые вопросы, без подвохов – так же она и отвечала. Приглашение на чай было на самом деле приказом. Завтра Мейси сможет задать больше вопросов, проникнуть глубже в суть вещей.
На въезде в Челстоун Мейси сбавила скорость и свернула влево, к особняку Комптонов. Еще один левый поворот на гравийную дорогу – и перед Мейси вырос отцовский домик. План действий на завтра был готов: утром она поедет в Мейдстоун, побеседует с адвокатом. Заодно заскочит в редакцию местной газеты, почитает в старых номерах все, что связано с Геронсдином. Потом наведается в Геронсдин, просто чтобы прогуляться по главной улице и уловить общий настрой селян, возможно, ей светят один-два намека на происхождение этого настроя. Придется ножками топать; в Лондоне это делал бы Билли. Не беда, даже интересно (и полезно) будет вновь ощутить себя стажеркой, только постигающей азы следовательской работы – как в добрые старые времена, с Морисом Бланшем.
Мейси черкнула пару строк в блокноте и лишь потом выбралась из «Эм-Джи». В данный момент ее больше всего занимало, почему Вебб так напряженно следил за усадьбой Сандермира, что для него значат дом и хозяин, что лежит в основе любопытства (если, конечно, «любопытство» – подходящее слово).