По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья. Николай Лугинов
племена, у которых водились бесчисленные стада скота. Так что в глухих уголках этой стороны, невероятно богатых всем, чего жаждет душа охотника, там, где в лесах почти невозможно бывает увидеть небо, скрытое кронами высоких деревьев, а трава на полянах – непроходима и выше человеческого роста, там всегда хоронились от враждебного взора лишь мелкие, мало кому известные роды и племена.
Кучулук разделил свое войско на четыре части, в каждой – пять сюнов, и устроил по ставке в каждом из выбранных им четырех мест. Затем ему удалось восстановить и укрепить прежние добрососедские связи с вождями скрывавшихся здесь мелких племен, с которыми в былые времена вожди найманов были дружны и обменивались дарами.
И – словно весенние ручьи и ручейки, повсюду, по всей этой глухомани стали просачиваться вести о том, что Кучулук – снова в силе, что он вошел в доверие к повелителю кара-китаев и получил от него несметную помощь!
Найманы, разбредшиеся по всей алтайской глуши, восприняли эти вести как долгожданную надежду. Все пришло в движение, меняя их бытие, внешне сытое и спокойное. Тяготились этой жизнью люди, привыкшие чувствовать себя частицами и подданными могучего и славного Ила – ибо в этих богатых дичью местах жили они хоть и с набитыми желудками, но как бесправные изгои. Вот и взбудоражила найманов весть о прибытии их исконного Хана. Особенно же воодушевляло их известие, что юного правителя сопровождает и неразлучен с ним великий и прославленный полководец Кехсэй-Сабарах. Как только они удостоверились во всем этом – так сразу, не задумываясь о последствиях, стали покидать насиженные места и друг за другом потянулись к ставке своего законного правителя. Хан встречал их сурово и не без укоров:
– Кто же так разогнал вас, что разбежались куда глаза глядят, разбрелись по белу свету?! И чего теперь ко мне заявились, я ведь вас не звал, не приглашал!
– Смени гнев на милость, укроти ярость свою! – отвечали ему возвращавшиеся к нему беглецы. – Только ради спасения жизни наших детей и внуков, чтобы не сгинуло бесследно наше племя, мы поддались позорной неизбежности, укрылись в непроходимых дебрях, рассеялись по глухим углам тайги. Но мы знаем теперь беду одиночества, мы сполна хлебнули горечи бессилия, когда любой, кто вооружен – господин наш, когда каждый, у кого острый меч, – наш властелин. Здесь у нас отбирают все и грабят все, кому не лень. Вот мы и решили: лучше пасть в открытом бою, чем терпеть и дальше унижения и обиды. Молим тебя – укроти свой гнев, не дай волю обиде своей на нас, поверни к своим подданным твой милостивый лик, взгляни на нас с состраданием!
Так найманы говорили Хану своему Кучулуку.
Кучулук – по совету Кехсэй-Сабараха – непременно звал к себе поодиночке вождей всех больших и малых родов, прибывавших к нему из горной тайги, с каждым беседовал наедине. В этих беседах он узнавал подробно, что за человек тот или иной вождь и какие у его рода главные нужды, и что мыслит вождь о будущем.
Из найманов составили три мегена. Меньшие числом меркиты выставили двенадцать