Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII. Александр Николаевич Федоров
волчица, к тому же не обременённая излишним интеллектом. Она была способна на всё, и Хэддас это прекрасно понимал.
Другое дело его супруга. Она по-прежнему цеплялась за фантазии, что ей каким-то образом удастся заставить дворню молчать, и что тайну ещё можно было уберечь. Ей не хотелось верить в очевидное, и потому госпожа Хэддас продолжала с надеждой смотреть на мужа, ожидая, что тот проявит характер, а также с явным неодобрением поглядывала на сына.
Сеньор Хэддас оказался меж двух огней. С одной стороны его прожигала страшным безумным взглядом дочь, и рядом с ней верным союзником возвышался Бруматт. С другой стороны он ловил укоряющий и молящий взгляд жены. Он ощущал то же, что, должно быть, чувствует человек, втащивший на острый скалистый пик огромный валун. Любое движение – и камень обрушится вниз по одну, или по другую сторону пика. Беда в том, что и там, и там – многолюдные города, и какие-то из них неизбежно будут сметены вырвавшейся из повиновения глыбой…
– Папа… – внезапно чётко и внятно проговорила Динди и заплакала. Ещё мгновение назад она казалась городской сумасшедшей, что тянут изъязвлённые руки навстречу прохожим, сидя в собственных испражнениях, а теперь же больше походила на маленькую девочку, горько плачущую над потерянной куклой.
Это решило всё. Сеньор Хэддас больше не сомневался.
– Ребёнок остаётся с нами! – срывающимся от слёз голосом произнёс он.
Он вновь сделал попытку подойти к дочери, и на этот раз она молчала, лишь широко и нелепо улыбаясь сквозь потоки слёз. Она ласкала дочь, а та смешно морщилась, когда ей на лицо падали горячие крупные капли. Хэддас осторожно присел на краешек кровати и нежно поцеловал протянутую ему руку Динди. С другой стороны на кровать плюхнулся счастливый Брум, понимая, что уже безумно любит это маленькое чудо, и что сердце его было бы разбито так же, как сердце сестры, если бы малютку всё же отняли.
Лишь госпожа Хэддас, недовольно фыркнув, развернулась и ушла. Впрочем, Брум знал свою мать – она не сможет долго дуться. Он был уверен, что вскоре она станет любящей и нежной бабушкой.
На двенадцатый день после рождения девочки, Брум торжественно внёс племянницу в небольшую арионнитскую часовню, расположенную в поместье, для обряда наречения18. Гордый и счастливый нарекатель перед лицом Арионна и его служителя, местного жреца, а также перед десятком присутствующих здесь же гостей и членов семьи, объявил имя нового человека, пришедшего в этот мир – Риззель.
Динди, принявшая вновь наречённую на руки, сейчас выглядела почти нормальной – счастье и какое-то умиротворение практически стёрли черты дебильности с её лица. В этот миг она была действительно красива, так что сердце Линда, будь он здесь, вполне могло бы ёкнуть при виде неё. Тем более, что формы девушки после родов обрели полноту и округлились, так что она не выглядела сейчас как девочка-подросток.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте
Обряд наречения – благословение и наречение именем перед Арионном. Производится на двенадцатый день после рождения ребёнка. Считается, что с этого момента дитя находится под призрением Белого бога.