Тайна повести Тургенева «Ася». Геннадий Воловой
Но может быть это всего лишь незначительный нюанс, на который не стоит обращать внимание
Данный контекст позволяет интерпретировать поведение Гагина следующим образом.
1. Гагин не напился и поэтому, расплачиваясь со старушкой, взял еще одну кружку, заодно предложил тост за здоровье дамы сердца Н. Н. Он выражает искроенное дружеское участие.
2. Гагин понял, что Ася испытывает симпатию к новому знакомому. По непонятным пока причинам он хочет остановить сближение молодых людей. Пользуясь случаем, он специально произносит тост о даме сердца, чтобы разочаровать Асю в Н. Н.
Верной является вторая точка зрения, вот аргументы подтверждающее это.
Во-первых: пива они пили достаточно долго, следовательно, у Гагина не было потребности утолять жажду.
Во-вторых: они уже выпили пиво, пока девушка лазила по развалинам. т. е. Гагин мог сказать свой тост значительно раньше, а не в тот момент, когда к ним пришла Ася, и когда они «обошли
развалину кругом».
В-третьих: Как мы помним Гагин снисходительно и безучастно отнесся к сердечной тайне Н. Н., поэтому его «участие», да еще в присутствии Аси говорит о лицемерии.
В-четвертых: писатель использует словосочетание «лукавая ужимка». Смысл данного словосочетания можно трактовать как – хитрая коварная гримаса, ужимка, исполненная веселого задора или бесовская, дьявольская ужимка. Откинув третье значение можно сказать, что тост Гагина был произнесен с веселым задором или коварной хитростью. «Лукавая ужимка» в первом значении образует несочетаемость значений слов. То, что исполнено веселого задора, игривости не может быть заключено в неестественном телодвижении или гримасе. Таким образом, остается основное значение – тост Гагина сопровождается с хитрой, коварной гримасой.
«На возвратном пути она пуще хохотала и шалила. Она сломала длинную ветку, положила ее к себе – на плечо, как ружье, повязала себе голову шарфом. Помнится, нам встретилась многочисленная семья белокурых и чопорных англичан: все они, словно по команде, с холодным изумлением проводили Асю своими стеклянными глазами, а она, как бы им назло, громко запела. Воротясь домой, она тотчас ушла к себе в комнату и появилась только к самому обеду, одетая в лучшее свое платье, тщательно причесанная, перетянутая и в перчатках. За столом она держалась очень чинно, почти чопорно, едва отведывала кушанья и пила волу из рюмки. Ей явно хотелось разыграть передо мною новую роль – роль приличной и благовоспитанной барышни. Гагин не мешал ей: заметно было, что он привык потакать ей во всем. Он только по временам добродушно взглядывал на меня и слегка пожимал плечом, как бы желая сказать: «Она ребенок; будьте снисходительны». Как только кончился обед, Ася встала, сделала нам книксен и, надевая шляпу, спросила Гагина: можно ли ей пойти к фрау Луизе?
– Давно ли ты стала спрашиваться? – отвечал он с своей неизменной, на этот раз несколько смущенной улыбкой, –