Безумная тоска. Винс Пассаро
одна.
– Тогда придержи коней, ковбой. Ты ж не хочешь упустить «Бергдорф» и «Сакс», одетых в белое?
– Уймись, о сердце, – вздохнул Луис. – Какая красота! Пойдем пройдемся.
Но он остановился, вновь повернувшись к своим ангелам. Снова наделал снимков.
Они пошли прямо по середине улицы, где час или два назад, должно быть, проехали мусоровозы со снегоуборочными отвалами. Здесь снега было всего на фут или около того; у края тротуара уже громоздились отвалы высотой в пять футов после его первой уборки, и припаркованные автомобили напоминали причудливые белые погребальные курганы.
Они брели дальше, справа осталась «Плаза», здание «Дженерал моторс» – слева, затем «ФАО Шварц»[66], «Грейс», чей вогнутый фасад вздымался в небо, подходяще белый, с черными стеклами, усеянными снегом. Ничто не двигалось, ни души вокруг, великолепный, постапокалиптически пустой центр города. Луис щелкал затвором то тут, то там, Джордж молчал. Луис тоже. Джорджу казалось, что молчание для него тяжкий труд. Тишина была сродни религиозному трепету, заполняя пространство. Они пробирались по снегу, и самым громким звуком был звук их дыхания.
Когда они поравнялись с 55-й, Луис сказал:
– Я вымотался. Утомительная красота.
– Пора привести себя в форму, – ответил Джордж.
– А ты, значит, в форме?
– Нет, – возразил Джордж. – Ноги пиздец как горят.
– Тогда дойдем до 50-й, а там такси поймаем!
Джордж уставился на него.
– О’кей, тогда до Седьмой, а дальше на метро, – предложил Луис.
– Если дойдем. В противном случае наши останки обнаружат весной: оскаленные черепа со спутанными клоками волос, тела съежились в подъезде какого-нибудь блядюжника.
– Если нам суждено умереть, тогда я хочу умереть в дверях стейк-хауса «Тедс».
– Делай как хочешь.
– Я бы, правда, куда-нибудь сгинул, – иронически добавил Луис.
Он сказал, что холод ему нипочем, хотя это было необычно для него. Он без конца жаловался, что ему холодно.
– Видимо, красота нивелирует дискомфорт. Адреналин. Радость. Приму к сведению.
Он остановился. Джордж взглянул на него.
– Мне надо постоять минутку, – сказал Луис.
– Ты как?
– Нормально, более чем.
И он, черт бы его драл, разразился слезами: они срывались с его век, катились по щекам. «Должно быть, точно замерз», – подумал Джордж.
– Эй, чувак, – сказал Джордж, сжав плечо Луиса. Он знал, что поступает весьма мужественно.
– Мне не грустно, – выговорил Луис.
У обоих вырвался смешок.
– Ну да.
– «Я не грущу», – забулькал пухлый драматург, – продекламировал Луис. И засмеялся уже всерьез: сопли струились по лицу вперемешку со слезами.
– Правда, нет, – добавил он, переведя дух и утеревшись платком. – Иногда чувствуешь незаменимость момента во времени, его идеальную, эфемерную уникальность. Да? Бывало с тобой такое?
Джордж ответил, что да, кажется,
«Фредерик Август Отто Шварц» – старейший магазин игрушек в США, открыт в 1862 г.