Огонек для холодного босса. Виктория Вишневская
салфетки, вытирает ладонь.
– Ну? Чего замолчала?
Я всё ещё в шоке и не знаю, что сказать.
– Что именно вы хотите знать? – Закручиваю крышку на бутылке и убираю её вместе с руками за спину. Пить больше не буду: вдруг решит ещё чего мне вытереть…
Однако этот жест внезапный и выбивающий из равновесия.
– От тебя меня интересует атмосфера в коллективе. Дружные ли вы? Кого недолюбливают?
Не знаю, зачем ему это, но рассказываю. Не замечаю, как присаживаюсь на стол так же, как сидел до этого Покровский. А он начинает ходить из стороны в сторону, внимательно меня слушая и проходя мимо.
На секунду мне кажется, что он правда заинтересован.
Конечно, заинтересован, Вась, ты о чём?
Или ты думала, Покровский купил бассейн лишь для того, чтобы тебе отомстить? Наивная глупая дура.
Включаю профессионализм, пытаюсь отодвинуть всю личную неприязнь. Говорить становится легче, и я даже забываю, с кем общаюсь. Но всё равно посреди диалога, когда он проходит мимо меня, я неосознанно выпаливаю:
– Как там Лев?
Босс останавливается, смотрит с интересом, вопросительно.
Делает шаг вперёд. Встаёт между моих ног, не давая сомкнуть их. Наклоняется в мою сторону, я рефлекторно пячусь назад, отодвигаясь.
Но его рука обхватывает мою талию и дёргает на себя. Попой проезжаю по скользкой парте, вжимаясь в его тело. Успеваю выставить руки вперёд, поэтому пальцами утыкаюсь в его плечи и с силой сжимаю от злости.
Да что он себе позволяет?!
Хочу это спросить и ощущаю горячее дыхание на своих губах.
Сердце начинает стучать быстрее.
Не понимаю, почему его действия такие волнительные.
Я не девственница, у меня есть парень, и я не обделена его лаской. Но… не такой. Не пропитанной химией от мужчины. Вокруг всё не искрится. Покровский лишь стоит рядом, а воздух наполняется тяжестью и феромонами, исходящими от Игоря.
Валера… У нас нет таких моментов. Если кто-то испачкался – кидаем друг в друга салфеткой. А не стирает пальцем. И тем более… Здесь всё по-другому.
И я пугаюсь от того, как тело сковывает, а дыхание учащается. От гнева. От смятения. От всего-всего-всего.
Почему-то даже руки не шевелятся. Я не могу его оттолкнуть. Не могу ударить по лицу. Молча смотрю за тем, как его губы изгибаются в улыбке.
– Никак не могу понять, почему ты так беспокоишься за чужого ребёнка. Но это довольно мило. На секунду я растрогался.
– Поздравляю, – шепчу в смятении. – Вам, босс, не кажется, что вы перешли черту?
– Босс, – усмехается. – Меня заводит. Продолжай.
Сглатываю от нервов. И всеми силами желаю увидеть того ледяного айсберга-Покровского, который только недавно отчитывал Олега. А нет его. Вместо него – горящий огонь, сжигающий своими касаниями.
Это ненормально!
Толкаюсь, пытаясь вырваться. В этот раз он отпускает, будто играясь со мной в кошки-мышки. Я спрыгиваю со стола, хватаю свой многострадальный йогурт и эмоционально вместе с ним жестикулирую, крича:
– Зачем