Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика. Маргарита Бычкова
редактировали решения о записи в родословную книгу – все было.
Для А. А. Зимина всегда за текстом источника стоял средневековый автор с его мировоззрением, интересами, уровнем эмоций. Часто он полушутя сравнивал работу источниковеда с дедуктивным методом сыщика.
Сегодня магазины заполнены отечественными и переведенными детективами, а лет 40–50 назад были известны лишь повести Конан Дойла, начали издавать Г. Честертона и переводить А. Кристи. Выход каждого нового детектива приводил к его детальному разбору. А. А. Зимин тут же указывал на ошибки автора, неточности, сопоставляя дедуктивный метод с приемами источниковедения. У Честертона ему больше, чем популярное и цитируемое сейчас положение о том, что прятать секрет надо среди множества подобных («Где умный человек прячет лист? В лесу»), нравилось другое. Большинство слов имеет различные смысловые оттенки, каждый из говорящих воспринимает «свой» оттенок, и интерпретация одного и того же текста разными людьми может привести к разным выводам. У Честертона это чуть не привело к гибели героя.
А. А. Зимин увлеченно цитировал Э. По, который доказывал, что история – это очень точная наука. В то время любили говорить, что хороший шахматист, обладающий логическим мышлением, – хороший историк. А. А. Зимин, открывая Э. По, считал, что хороший шахматист всего лишь должен обладать хорошей памятью, ведь все фигуры на доске ходят строго по правилам. А вот игра в шашки требует иных способностей, воображения, тех качеств, которые необходимы историку.
В 50-е гг. XX в. возникла дискуссия о том, нужен ли источниковедческий анализ для документов новейшего времени. Кощунством считали источниковедческий анализ работ В. И. Ленина; очень неодобрительно относились к такому курсу, который нам читала в Историко-архивном институте С. И. Якубовская, хотя лекции скорее были посвящены лишь одному аспекту источниковедения – редакционной работе автора над текстом.
Время показывает, что источниковедение – это мастерская профессионального историка, отсутствие такой работы может привести к казусам и неадекватным выводам. Так, выдвинутый тезис о том, что Петр I «собственным именем начал возводить придворных в княжеское достоинство, ввел графский и баронский титулы»[203], явно нуждается в уточнении. Пожалование княжеских, графских и других титулов всегда подтверждалось соответствующими документами: в России это были дворянские дипломы. Источниковедческий анализ этих документов провел О. И. Хоруженко; в составленном автором перечне дипломов XVIII в. ко времени Петра I относится 18 (Екатерина I выдала их 40 за три года правления): одним из первых является «Жалованная грамота» от 1 июня 1707 г., выданная А. Д. Меншикову. С ней современный автор связывает пожалование А. Д. Меншикову княжеского титула. Однако такое пожалование было прерогативой императора, а Петр I в 1707 г. был царем. Кроме того, грамота Петра, как видно