Культурогенез и культурное наследие. Коллектив авторов
представление природы тоже вращается в сфере предметного противопоставления внутри субъект-объектного отношения, а потому принципиально не отличается от физики, оставаясь метафизически тем же самым, что и она»[201]. Таким образом, делал вывод Хайдеггер, научная программа Гёте, при всем ее отличии от механицизма, была только другим способом опредмечивания внутри объективистской парадигмы.
Говоря о вкладе Гёте в развитие проблематики типологии, следует обратить внимание, что она была связана не с проблематикой дисконтинуальности, но с проблематикой архетипичности, истоки которой уходят средневековую традицию переосмысления типологии. И это соответствовало фундаментальным установкам органицизма, который формировался как целостное мировоззрение. Взгляд на мир как целостный организм связывался не с дисконтинуальной метафизической структурой, но с идеей «внутренней формы» (Gestalt’а), своеобразным архетипом, который в органицизме реализуется в несхожих внешне, но родственных внутренне индивидуальных проявлениях.
Генетика культуры: эвристичность и границы биологических аналогий
Исходя из понятия организма, Гёте мыслил всю Вселенную. Соответственно его типологический метод и связанный с ним генетический способ рассмотрения природы мыслились как универсальные. Такой архетип и телеологическое восхождение в свой предел, с точки зрения Гёте, без особых трансформаций могли быть применены и к рассмотрению Всемирной истории, объемлющей разнообразные культуры человечества. Такой опыт, по сути, и был совершен И. Г. Гердером в «Идеях к философии истории человечества». На историческом материале он применил гётеанскую идею типологии. Натуралистический историзм Гердера был детерминирован биологическими представлениями о времени. Не сосредотачиваясь на гердеровских «Идеях…», которые оказали заметное влияние на становление гуманитарной мысли XIX в. и потому заслуживают отдельного рассмотрения, отметим, что бесспорные эвристические возможности биологических аналогий в познании гуманитарных объектов имеют и свои границы.
Эвристичность биологических идей в историческом и культурологическом знании вовсе не исключает, но даже предполагает определение границ легитимации применяемых биологических аналогий. И доказательства тому вряд ли нужны – отличия предметов биологии и культурологии все же слишком велики, чтобы могли остаться незамеченными. Время биологическое принципиально отличается от физического уже тем, что оно является необратимым. Таково время и в истории – оно не поворачивает вспять. Но историческое время в отличие от биологического, имеет субъективистские характеристики. Они и сообщают особенности историческому времени. И во многом определяют границы применения биологических аналогий в изучении истории и культуры.
Желая определить границы продуктивности биологических аналогий, оценить результаты в осмыслении культурогенеза, которых удалось