После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.. Александр Лаврентьев
с формированием ранних летописных рассказов о битве, московско-рязанские отношения, с точки зрения Москвы, были далеки от идеала: Олег Иванович смог не только дезавуировать неравноправный договор, но и проводил вполне самостоятельную, не зависящую от Москвы политику, которая вряд ли всегда находила понимание и поддержку в Москве[164].
Если заключение московско-рязанского договора имело место только в 1381 г. и почти год спустя после Куликовской битвы, и эта задержка не была связана с гипотетическим бегством Олега Ивановича из Рязани и последующим возвращением на удел, то она требует объяснения. Возможно, оно лежит в чисто канцелярской плоскости. Мы не знаем механизма выработки текстов докончаний, понятно только, что итоговый текст формировался в результате согласований, как на переговорах уполномоченных лиц, так и путем «ссылок», требоваших определенного времени.
О «технологии» выработки взаимоприемлемого текста можно, с известной долей условности, судить по взаимоотношениям Москвы и Бахчисарая в конце XV в. Изначально существовало два-три варианта текста, обсуждавшиеся во время взаимных визитов дипломатов, в других случаях проекты договоров возили на согласование из столицы в столицу гонцы, послы же отправлялись заключать договор только по получении сигнала о готовности сделать то же самое другой стороной, и пр.[165] Все это предполагало как определенное время, необходимое для согласования позиций сторон, так и наличие лиц, в этих переговорах участовавших. И здесь уместно вспомнить имя преп. Сергия Радонежского.
Не ранее конца мая того же 1381 г. в Москве митрополит Киприан и преп. Сергий Радонежский крестили родившегося «тоя же весны» сына серпуховского князя, Ивана Владимировича[166]. Троицкий игумен был духовником серпуховского князя-героя Куликовской битвы, а сам монастырь располагался в его уделе[167]. Год заключения договора совпал с пиком политического влияния Владимира Андреевича, формально держателя всего лишь Серпуховского и Боровского уделов, в московско-рязанском договоре, тем не менее, выступившего «стареишим» князем по отношению к великому князю Олегу Ивановичу[168]. Не будет большим преувеличением предположить, что возможно к московско-рязанским переговорам, завершившимся заключением договора 1381 г. был причастен преп. Сергий Радонежский. Позднее преподобный старец прямо участовал в налаживании мирных отношений между Москвой и Рязанью (подробнее см. гл. 3 и Приложение к настоящей книге).
Таким образом, неучастие Олега Ивановича в Куликовской битве 8 сентября 1380 г., резкий подъем политического влияния Дмитрия Ивановича после сокрушительного разгрома Мамая, впервые вывели Москву в число политических субъектов, имеющих не локальные, вроде овладения небольшими приокскими волостями, а гораздо более значимые стратегичекие интересы вдалеке от Москвы, в Окско-Донском регионе. Дальнейший ход событий показал, однако, что до реализации этих планов
См. гл. 4 настоящего издания.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногоайскою ордами и Турцией. С. 1–2, 4, 19–21 и др.
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 142.