Рюкзак рассказов. Надежда Тонконюх
пружинили на ветру. Если прищуриться, можно было поверить, что волосы на самом деле белые, как у той самой Снежной королевы.
Зачесался нос. Даша чихнула. И волосы уронили свои снежные украшения в сугроб. Ветер, словно старинный приятель, продолжали щекотать нос, мотом, с протяжным свистом?-смехом? – прятался за могучее дерево, за угол дома, за старый железный фонарь, а иногда – даже за спины прохожих! Играть в прятки и догонялки ветер, безусловно, умел.
Девочка сняла красную, с вышитыми ею самой снежинками, варежку, и достала из кармана мелочь: прямо по курсу была её любимая скамейка, а на пути к ней – кофейный киоск. Мама говорила, что там кофе не совсем настоящий, так что нельзя было терять ни минуты! Кто-нибудь обязательно сгрёб снежный плед наземь и сел бы на лавочку сам, чтобы насладиться и стаканчиком кофе и зимним вечером.
Девочка обгоняла прохожих, которые недоумённо поглядывали на то, как она, то и дело поправляя забавную вязаную шапку, ловко держала большой картонный стаканчик и одновременно сдувала оседающий на плечах снег.
Дарья победно оглядела прохожих: они ведь даже не знают, как здорово сидеть вот так, в снегопад, на этой самой скамейке и, вдыхая трепещущее тепло кофе, смотреть в ватное небо. Казалось, что где-то на самом верху неба, кто-то перетряхивает большие белые подушки, чтобы вниз полетели зимние перья…
Когда зажжётся первый фонарь, лучи света разбегутся от этой скамейки, пробуждая другие уличные светильники. Ждать осталось совсем чуть-чуть. Дарья умела ждать. Она училась этому долго и терпеливо: сначала ждала маму с работы, потом ждала окончания уроков, затем ждала свой автобус, иногда ждала друзей…
Первая капля карамельного света упала на щербатую скамейку. Вторая. Уже льётся оранжевый свет, играя стаями мотыльков-снежинок, которые исполняют свой единственный, но грациозный танец, и медленно оседают на белую землю.
Дарья вспомнила балерину с отбитой рукой: та тоже, подобно фарфоровой снежинке, под нежную зимнюю музыку кружилась в шкатулке, если завести ключиком. Помнится, двоюродная сестра смеялась, говоря, что в таком возрасте “балерины уже сто раз как на пенсии” и уговаривала девочку выбросить шкатулку на помойку, или, 6сли уж ей так жаль безделушку – отдать старьёвщику…
Но Дарья считала, что это единственное, за что можно сердиться на свою двоюродную сестру. Та была на год старше. Знала много разных весёлых игр. Общалась с теми, кто понимал в танцах и музыке. Прекрасно танцевала сама. Читала книжки только с картинками, а иногда разрешала Даше их полистать.
Осторожно поставив пустой стаканчик вверх дном, на голову только что слепленного ею снеговика, Даша пошла к Самому Любимому магазину. Она наслаждалась издалека яркими сочными огнями витрин. Блеском ёлочных игрушек. Пышными бантами из органзы, которые гордо вычали большущие коробки с подарками. Где-то, в самом сердце Магазина гудела маленькая железная дорога, свистел пронзительно тепловоз, в железных вагонах сидели куклы, пушистые мишки, зайцы, тигры… Грузовые вагоны ломились