Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова. Отсутствует
играл на трехрядной гармошке. Играл виртуозно, обитатели нашего дома им заслушивались. Иногда ходил в театр. Впрочем, мне он показался хорошим парнем, прямым и добродушным. Местом для ликвидации Зеленецкого был определен Веденеевский сад с летним театром; наблюдать за действиями Подоксенова поручили другому нашему боевику – Гриньке Андрееву. С Подоксеновым мы условились, что после ликвидации он явится домой только в том случае, если за ним не будет «хвоста».
Партийное поручение Подоксенов выполнил успешно. В толпе выходивших из театра он не торопясь пошел за Зеленецким, и когда тот отделился от толпы, выстрелил ему в спину и еще раз, когда Зеленецкий упал. Шпик был убит наповал. Подоксенов знал, что у ворот стояли полицейские, и потому спокойным шагом пошел назад – вглубь сада. За ним погнались наш злейший враг, помощник пристава Бамбуров и еще какие-то офицеры. Они стреляли в него, но подходить ближе опасались: он покажет им свой браунинг, и преследователи спрячутся за деревья. Дойдя до ограды, Подоксенов через нее перелез, для верности побродил по городу и, убедившись в отсутствии слежки, под утро вернулся домой. Все эти детали он тут же рассказал мне сам, после их подтвердил и Гринька.
Через несколько дней Совет дружины поручил Подоксенову убийство еще и Бамбурова. Подоксенов даже обрадовался – он был зол на Бамбурова за свое преследование после ликвидации Зеленецкого. На этот раз ему выдали маузер – Бамбуров был очень толст, и наши опасались, что пуля браунинга его не прошибет. Наблюдать за актом снова отрядили Андреева. Бамбуров был убит рядом с летним театром того же Веденеевского сада примерно через неделю после Зеленецкого. На этот раз Подоксенов поджидал свою жертву у крыльца, и когда Бамбуров в антракте вышел в сад, трижды выстрелил в него в упор. Бамбуров упал на брюхо, завертелся, как шмель на иголке, и завизжал, будто недорезанная свинья. Умер он по дороге в больницу, а Подоксенов уже знакомым путем отправился в глубину сада и скрылся. На улице за ним, было, погнался стражник, но забоялся и отстал. Все эти подробности я снова узнал от него самого.
Вскоре Подоксенова приняли в дружину и поселили в бомбовой лаборатории. Как я уже говорил, кроме мастерской игры на гармошке и неразговорчивости он отличался редкой прожорливостью – за один присест легко «убирал» фунт колбасы и столько же черного хлеба. Бывало, придем в лабораторию, а там целый ворох колбасных очисток. Подоксенова не смущало соседство с гремучим студнем, пироксилином, мелинитом, обладающими колоссальной взрывчатой силой, как равно и то, что при малейшей неосторожности он мог взлететь на воздух.
В результате провала мастерской осенью 1907 года Подоксенов был арестован, в камере он оказался вместе со своим двоюродным братом. Плакал и в камере, и на допросах, и через пару недель, видимо, не имея против него серьезных улик, жандармы его отпустили. Освободившись, он снова пошел работать котельщиком и стал меньшевиком.
В том же году состоялся еще один террористический акт. На этот раз был ликвидирован