Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова. Отсутствует
(в нем были Федор Новоселов, Тимофей Шаширин и я), двинулся к центральной проходной. Сторож нас, конечно, не пустил и поднял тревогу. Тогда мы перелезли через забор, направили в сторожку Шаширина «успокоить» охранника, а сами отправились к конторе, откуда нам навстречу уже бежал живший тут же М.И. Соболев – помощник начальника винного склада. Мы ему сказали, что если он будет молчать, мы его не тронем, но его выскочившая на шум жена, увидев нас в масках, завизжала. А когда Соболев заметил в руках Алексеева кинжал, и он заорал благим матом. Благо, что на дворе была глухая ночь, и никто эти крики не услышал. Мы схватили Соболева за руки, в рот сунули кляп, но он его тут же выплюнул и продолжал кричать и сопротивляться. Когда стало чуть тише, мы услышали сигнал к сбору и отходу. Выбежали на улицу и присоединились к первому отряду.
У Мячина дело пошло глаже. На заводском дворе они встретили сторожа Маклакова – тот был «свой», хоть и беспартийный; его сын состоял в эсеровской партии. Маклаков согласился тихо и мирно посидеть в своей будке. Потом боевики зашли в мастерскую и арестовали дежурного машиниста, который тоже был эсер и обещал сидеть смирно. Затем они сбили замок кладовой, нашли там и забрали ящики с браунингами и уже возле подводы один на пробу вскрыли. Внутри оказались новенькие вороненые браунинги, каждый с двумя обоймами и кобурой и с большим запасом патронов. После этого нам и был дан сигнал к сбору. Всего, таким образом, нам удалось взять три ящика, в которых оказалось 96 браунингов и 7,5 тысячи патронов.
На другой день Евдокимов, похвалив нас за проведенную операцию, сообщил мне, что и четвертый ящик он накануне отнес в кладовую, предварительно сняв с него упаковочную рогожу, чтобы отвести от себя возможные подозрения. Выходит, зря мы возились с Соболевым – в конторе браунингов не было. Я тогда отругал Евдокимова, но теперь думаю, что он был прав. Во всяком случае, о его сотрудничестве с боевиками до революции никто из заводской администрации не догадывался, и все это время он был вне всяких подозрений.
О нашем нападении из администрации завода сразу сообщили в полицию, но полицейские явились только утром. Сначала никто не мог понять, что ночью на заводе делали неизвестные в масках – кладовая стояла на отшибе двора. Но когда обнаружили, что она взломана, ее заведующий сразу все понял и, говорят, едва не умер от досады. Хотя со временем в нашей дружине завелись провокаторы, это дело охранке раскрыть так и не удалось, и никто по нему привлечен не был.
Так мы добыли почти сотню браунингов. Они пошли на вооружение нашей дружины, которая сыграла большую роль в революционном движении на Урале. Браунинги мы сдали Ольге Казариновой (Кадомцевой) – единственной женщине в нашем отряде, она же их и прятала[40].
Побег из ссылки (1909)
Как я уже рассказывал, после первого ареста в 1907 году, за недоказанностью обвинения, я был административно сослан на три года в Тобольскую губернию, в город Березов. Узнав, куда меня отправляют, я еще в
По агентурным сведениям Пермского районного охранного отделения, часть похищенных тогда браунингов уфимские большевики впоследствии «продали другим организациям, как-то анархистам, социал-революционерам, оставшаяся же часть находилась в заведывании у нескольких лиц, а именно: Константина Мячина (кличка "Николай"), Тимофея Кривова (кличка "Граф"), Александра Калинина и ныне умершего Евгения Касанчича». – ГА РФ. Ф. 102. ДП 00. 1910. Оп. 240. Д. 5. Ч. 86. Л. Б, 18 об. (Сводка агентурных сведений по Уфимской губ. по РСДРП за апрель 1910 г. Составлена при Пермском районном охранном отделении).