Суббота Воскресенского. Наталья Литтера
кивала головой, и на этом тема была исчерпана.
С дочерями отца от нового брака Дан был знаком, исправно поздравлял их с Новым годом и днями рождения, дарил подарки, несколько раз даже показывал фокусы.
В конце концов, дети не виноваты, что у взрослых в жизни все непросто. С новой женой отношения сложились вежливые. Взаимной симпатии не получилось, но этого и не требовалось. Она ревновала Дана к отцу и боялась, что старшего сына он любит больше младших детей, а Дан не мог не видеть в ней ту, что увела отца из семьи. Однако внешне все было тихо-мирно, и этого оказалось достаточно.
– Что-то случилось? – Внимательные глаза отца смотрели на сына.
– Нет, почему ты так решил?
– Ты что-то молчаливый очень.
– Да… срочный перевод… обещал завтра сдать, а еще не садился. Сколько раз зарекался не брать на выходные работу и все никак не могу сдержать слово самому себе.
Отец задумчиво помешивал ложкой чай. Сегодня он отказался от кофе.
– Знаешь, сдержать слово самому себе часто бывает самым трудным, – произнес он.
– Пожалуй, – согласился Дан.
Он не знал, сдержит это слово или нет. И дело было вовсе не в переводе, а в Эжени.
Эжени, которая спала сегодня на его подушке, под его одеялом и проснулась не в самом лучшем состоянии. Оно и понятно.
– Я вчера ничего не?.. – В темных глазах вопрос.
– Смотря что ты подразумеваешь под «не». Посуду не била, ни с кем не подралась, дебош не устроила.
– Успокоил, – она села на кровать и сдавила пальцами виски.
Дан стоял рядом, одетый в футболку и домашние штаны, умытый и позавтракавший.
Спросил:
– Кофе будешь?
– Давай.
– Я в ванной повесил чистые полотенца, не отказывай себе в удовольствии.
Сегодня утром Дан смотрел на нее новыми глазами. Сегодня ее непонятные еще вчера слова и поступки стали понятными. Все упростилось и усложнилось одновременно.
Вчера он мог быть легким и шутливым, нагло подъезжать к ее работе, напрашиваться на встречу и строить планы на покорение строптивой, но обалденной девчонки. Сегодня – нет. Как оказалось, в ее жизни не было места подобной игре. И вряд ли будет.
Они пили кофе, он думал, как поступить дальше, через два часа встреча с отцом.
– Мне надо будет отъехать, я оставлю ключи, чтобы ты…
– Это лишнее, – Женя подняла от кружки глаза. – Я сейчас уеду.
– Эжени… – Дан смотрел на ее темные, свободно лежащие на плечах волосы. Он вчера мечтал ее увидеть с распущенными волосами. Увидел.
– Что? Вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня. Продолжения не будет, ковбой.
– Но почему?
– Ты же получил, что хотел.
Резко. Жестоко. Наотмашь. И почему-то показалось, что она знает, что он знает. Потому что, обуваясь в прихожей десять минут спустя и натягивая куртку, она сказала:
– И жалеть меня не надо, – а открыв дверь, добавила: – И звонить тоже.
Вот теперь Дан сидел в кафе с отцом и думал: сможет сдержать данное себе