Вихрь переправ. Ольга Васильевна Ярмакова
сударь, значит, что и тебе не скоро предстоит войти под своды своего жилища. Это всё. Следующий.
– Но я просил узнать о нас всех, а не только о себе?! И не когда, а как нам вернуться, – растеряно воскликнул Виктор, видя, что для него сеанс окончен.
– Я говорю лишь то, что вижу, сударь. С вами всё. Следующий.
– Это чёрте что, – ругнулся вполголоса юноша, отходя от чванливого старикана. – Ни какой он не провидец. Шарлатан.
Его место занял Эрик Горденов.
В этот самый момент Матфей утратил чувство реальности и, наконец, понял, чем же его так привлекала мрачная портьера. Прямой край её на четверть скрывал высокое тёмное зеркало, стоявшее на полу. Пока друг задавал вопрос Счетоводу, Матфей тишком отошёл от террариума и приблизился к окну.
Зеркало явно было старое и, возможно, являлось ровесником башни. Серебряная амальгама потускнела и почернела, сохранился лишь глянцевый блеск гладкой поверхности. Сотни мельчайших трещинок-царапин излучинами и прихотливыми знаками покрывали гладь, составляя отдельные островки. Старинную вещь обрамляла рама, инкрустированная большими чёрными алмазами. Сама рама была выполнена из чёрного монолита дерева, растрескавшегося и потускневшего от времени. По непонятной причине Матфея тянуло заглянуть в полускрытые зеркальные недра.
Он оттянул в сторону чернильную тафту, в её складках накопилось немало пыли. Матфей встал перед непроницаемой чернотой, в серебристо-тёмной поверхности прорисовался его силуэт с головы до пят. Зеркало было неимоверно высоко, так громадно, что встань один человек на плечи другому и то ещё места останется.
Абрис тела стал чётче проявляться, обретая объём и цвет. Матфей совсем впритык подошёл к чёрной глади, и его дыхание запечатлелось на ней. И вот его отражение совсем живое прямо смотрело ему в глаза. Но не светло-зелёными очами, а золотисто-карамельными. То ли дело было в потускневшей амальгаме, то ли так падали тени, но у потустороннего Матфея волосы были черны, как дёготь, а кожа смугла, как у южанина. Отчего-то чувство дежавю нахлынуло на юношу: повторение виденного, но где? Была ли то игра света, но у зеркального двойника на краткий миг заиграла ухмылка на губах. На Матфея пахнуло чем-то затхлым, гнилостно-сладким. Тленом? Но разве такое возможно?
– Стой! Отойди оттуда немедля! – раздался за спиной гневный и одновременно испуганный возглас хозяина. – Кому говорят, отойди!
С неожиданной для него прытью, Счетовод в доли секунды оказался подле юноши и рванул занавесь из его руки. Наваждение, длившееся всего ничего, тут же рассеялось. А отражение вновь приняло призрачное очертание скупого контура, будто зеркало, дав разглядеть себя, вновь вобрало картинку в своё алчное, бездонное нутро.
– Глупый, глупый мальчишка! Кто позволил тебе пялиться в Зеркало Хоруса? – запричитал старик, брызжа на Матфея, наверняка ядовитой слюной. – Ты понятия не имеешь, с какими силами мог спутаться! Глупец!
Его рука с усилием дёрнула тафту портьеры, силясь скрыть чёрное