Циркач. Дарья Пожарова
зале такая тишина. Они сидят и смотрят на меня. Я просто остолбенел, – признался он, пытаясь тайком оправить брюки.
– А что ж им еще делать-то? Они-то ведь и пришли-то на тебя поглазеть? – удивился Сеня.
– Повезло, что я раньше в ансамбле выступала и частушки знаю. Кто бы тебе подыграл? Ты в следующий раз не теряйся, – бодро сказала Рита. – Представь, что в зале пусто.
– Сегодня-то и представлять-то не нужно, – усмехнулся Сеня.
Легко говорить: не теряйся! Коля был благодарен Рите, что она вовремя подскочила и спасла его номер, но чувствовал себя растяпой. Ведь чуть не запорол свой дебют! Или все-таки запорол? Он молчал на манеже целую вечность.
Коля теперь видел, что плохо знает себя, что слишком зажат. Он целый день репетировал, боясь забыть слова, а оказалось, куда важнее умение расслабиться на манеже. Как раз этого ему и не хватало: перед настоящими зрителями он робел. Стоило увидеть их, случайно взглянуть им в глаза – и Коля потерялся. Испугался, как на утреннике в первом классе! Теперь ему было стыдно. И Чиж, и его коллеги – все, конечно, решат, что Коле нельзя выступать одному.
Никто в Ленинграде не хотел воспринимать его как взрослого, самостоятельного человека, даже мамаша не верила в его затею стать циркачом. И вот Коля оказался среди маленьких людей. Но и здесь его не держат за артиста. Опять он какой-то запасной придаток и фон для чужих номеров. Коля огорчился, что его дебют получился смазанным и совсем не таким триумфальным, как в мечтах. Может, он вообще не создан быть артистом? И ходить ему тогда ассистентом до старости, лишь бы из цирка не выгнали. Какой позор… Хорошо, что никто из знакомых об этом не узнает. И отец. Особенно отец.
8
Следующие три дня прошли в репетициях. По утрам в цирке Коля старался не попадаться Чижу на глаза и, едва завидев издалека его черно-красный силуэт, заворачивал за ближайший угол, притаившись в надежде, что огненный смерч пронесется мимо. Коля боялся, что стоит антрепренеру вспомнить о его существовании, как тот сразу прогонит его из своей труппы. Но ничего не происходило, утренние репетиции шли своим чередом.
А вечерами Коля, подавляя скуку одиночества в незнакомом городе, гулял по серым улицам Молотова. Сентябрь выдался дождливый, и кепка с курткой к концу прогулки обычно насквозь вымокали. Но это было лучше, чем сидеть в комнате с Мишей, который почти все время спал голодным сном, а если не спал – ворчал. Или слушать жалобное подвывание Сени в коридоре, когда после очередной шумной ссоры Рита выгоняла мужа за дверь.
Город, полный таких же беженцев, стал для Коли укрытием, и он, растворяясь в нем, словно крупинка соли в воде, становился частью горько-соленого моря – потоков людей, угрюмых, уставших и равнодушных. Приезжие из оккупированных регионов узнавались на улицах сразу, по растерянному взгляду, панически вопрошающему: «Что со мной будет?» Он и сам постоянно задавал себе тот же вопрос. С печальной усмешкой вспоминались теперь его наивные фантазии о будущей славе, собственном